попутешествовать, раз есть деньги. На судне нас с ним приодели. Минька в строгом двубортном костюме с галстуком выглядел импозантно, я окончательно поверил, что он разведчик. Оставаться в Англии навсегда он не собирался, но кто знает, разведка такая профессия - разведчики иногда отвыкают от дома. И никто не знает, что с такими делать: мочить или не мочить.
Мы простились. И я остался один. Походил по Сингапуру. Думаю: зайти в публичный дом? Валюта есть... Все-таки интересно, ни разу в жизни не был. А потом думаю: ладно, не был так и не был, чего теперь, валюту тратить. Секс теперь можно смотреть по телевизору бесплатно. А больше мне в Сингапуре нечего было делать, еще ограбят. Пришел в порт и хотел наняться матросом на сухогруз из Одессы, направлявшийся во Владивосток под панамским флагом, - у меня же никаких документов, кто меня возьмет на самолет. Но мне сказали, что в матросы я уже не гожусь. Почему они так подумали, не знаю, я еще недавно делал стойку на руках. Может, и сейчас смогу, но не рискую. Я стал хрупкий. А выпить и сейчас могу не хуже любого матроса. Пришлось дать тысячу долларов капитану, и меня довезли с комфортом до Владивостока в качестве пассажира.
От Владивостока до поселка, где мы когда-то снимали с Райкой комнату у прапорщика и его Муси в Нахаловке, на катере три часа, но ехать туда не имело никакого смысла - Райки там давно не было. Она же не дура, чтобы сидеть двадцать лет на одном месте и ждать меня.
Но я знал, где ее искать. Откуда знал - не имеет никакого значения. Она жила в городе Н. - большом культурном центре в европейской части России, и я поехал туда, потому что мне некуда больше было ехать. Добирался до Н. поездом, в отдельном купе, сервис: что захочешь принесут - коньяк, джин со льдом, разогретую пиццу. Так что я даже не выходил на остановках, как раньше, чтобы купить вареной картошки и малосольных огурцов. Теперь у нас все можно, если есть деньги. Но раньше и за деньги было нельзя, нельзя и все тут, вагон-ресторан закрывается в десять часов, открывается тоже в десять, двенадцать часов жди, а они, видите ли, отдыхают. А сейчас предлагают даже секс по телефону, в два часа ночи. Но я так и не понял: как это - по телефону? Думаю: но все ведь и невозможно понять в жизни, спасибо и за то, что понял, я не максималист. Главное, деньги у меня были, почти двести тысяч баксов лежали в кейсе, в Сингапуре я только один раз пообедал в какой-то дешевой чайхане, чтобы не привлекать к себе внимание криминалитета. Сверху на пачках 'зеленых' в кейсе лежал мой пистолет. Я сначала хотел его выбросить, а потом думаю зачем, разгул преступности, может пригодиться.
В городе Н. я вышел из вокзала и очутился на просторной площади. Прямо за площадью протекала речка, довольно широкая, водную гладь бороздили речные трамвайчики, прогулочные катера, еще какие-то гондолы. Играла музыка. Стоял прекрасный день. Посреди площади стоял памятник вождю, но не мне - другому. Но я и не претендую на монумент. А то поставят - в бронзе - в одной набедренной повязке и без головного убора. Голуби всю лысину загадят, а какой-нибудь радикал напишет на постаменте слово из трех букв - оно мне надо? Райка бы сказала: памятник неизвестному алкоголику.
Я был в приличном костюме, с кейсом, и неудивительно, что какая-то молодая девка, торговавшая цветами на ступеньках вокзала, сказала мне: 'Купите розы, сэр, ведь вы идете на свидание'. Я даже внутренне зарделся, так мне стало приятно от этих слов, хотя Райка и не догадывалась, что я к ней иду.
Я купил цветы, мороженое в ларьке, чтобы идти было не скучно. Уточнил адрес по бумажке и пошел к дому, где она жила, направо от вокзала, держась берега речки. Берег был каменный, то и дело попадались рыбаки, ловившие большими спиннингами тюльку. Рыба тут не та, думаю... Но в общем, хороший город, теперь и я буду в нем жить.
И так мне хорошо было идти - с полной душой и с полным кейсом денег. Я шел, шел, как во сне, но безошибочно угадывая дорогу, как будто когда-то раньше, совсем в другой жизни, уже ходил тут, и тоже - с цветами. И репетировал в уме, что я скажу, когда мне откроют дверь на мой звонок и удивятся. А если откроет - какой-нибудь полковник? А я только капитан... Надо было выбросить пистолет, думаю, в гневе я страшен.
Я шел, шел... А когда наконец пришел к дому, где она жила, - никакого дома на том месте не обнаружил. Был дом и - как корова языком слизала. Какая-то старушка, божий одуванчик, сидела в сквере напротив и смотрела в пустое пространство перед собой. Она мне сказала, что дом, который мне нужен, некоторое время назад снесли, чтобы построить на его месте высотный отель, дом стоял в хорошем месте. Вместо него высилась еще неубранная груда кирпичей, а куда девалась Райка - мне предстояло выяснять через адресный стол, по всей видимости, она жила теперь где-то в новостройках.
Свидание откладывалось. Я отдал цветы старушке. Но, думаю, может, это и к лучшему, немного отдохну от впечатлений и соберусь с мыслями. А то явлюсь неожиданно, она скажет: 'Где ты был, Валера, столько лет? Не звонил, не писал писем?' И что я ей отвечу? Тут надо хорошо все продумать. Хотя ничего странного в том, что кто-то долго отсутствует, и нет. Человек иногда пропадает непонятно куда, не приходит в гости, никак не дает о себе знать. И все уже подумывают о том, по сколько скидываться на венок и что они скажут на поминках. Сказать, в общем-то, нечего, кроме того, что 'был Максим...' Но сказать надо, что-то хорошее. И лучше всего, конечно, чтобы он сказал это сам, не заставляя других напрягаться, сказал, стоя в черно- белом возле собственного гроба, потому что он о себе больше других знает.
Но потом оказывается, что человек живой, просто избавился от алкогольной зависимости и ему никто не был нужен. Стал такой правильный. А потом приходит и ставит на стол бутылку... Так вот, я живой, Райка, скажу я, когда она откроет мне дверь, тебе неправильно сообщили, что я упал в море. То есть самолет упал, а я в последний момент спасся. И все эти годы жил на необитаемом острове... Я никого, кроме тебя, не любил. И хорошо, что ты не вышла замуж за другого, я теперь вполне обеспеченный человек.
Я вернулся на вокзал, - а куда еще я мог вернуться? Я люблю вокзалы, там всегда есть где выпить и что-нибудь поесть. Светло, тепло, а главное, всегда есть туалет. В большом вокзальном зале, уставленном всевозможными ларьками, я съел три пирожка с мясом и два с повидлом, на десерт. Хорошо, когда есть деньги. Потом пошел в туалет, потому что до пирожков выпил две бутылки пива. Перед дверями общественной уборной сидел на полу безногий человек в камуфляжной форме. Немолодой уже инвалид курил хорошую сигарету с фильтром, время от времени небрежно стряхивая пепел на пол. Перед ним стояла картонная табличка с надписью, сделанной от руки: 'Я ино-планетянин. Потерпел катастрофу. Помогите собрать средства, чтобы вернуться на родину'. Ясно, тоже летчик... Вид у 'инопланетянина' был высокомерный.
Мужики быстро проходили мимо безногого в туалет, а когда возвращались, вытирая слезы и застегивая на ходу штаны, щедро подавали инвалиду. Он мог так и разбогатеть. Что значит правильно выбрать место. Но куда ты хочешь вернуться, старик? На твоей планете уже никого нет.
Кроме валюты, лежавшей отдельно в кейсе, в кармане у меня оставалось десять рублей и какая-то мелочь, а надо было еще выпить пива после туалета. Но я бросил десятку безногому в фуражку, лежавшую перед ним, - как положил на сберкнижку: чтобы, когда, возможно, останусь безногим я, мне тоже кто-нибудь бросил. И когда он насобирает под вечер триста или даже пятьсот рублей, пусть его товарищи - или работодатели, это не важно, когда человек стоит или сидит с протянутой рукой, - отвезут его на тележке в какую-нибудь приличную забегаловку, где он выпьет бутылку водки, съест шашлык с острым грузинским соусом ткемали, послушает музыку, поглазеет на молодых баб - продавщиц, официанток, 'ночных бабочек', тоже неважно, - и снова почувствует себя летчиком за штурвалом своего самолета.
ОБЪЯВЛЕНИЕ В ГАЗЕТЕ
Ушел из дома и не вернулся... десять лет водителем большегрузных машин... в прошлом военный летчик... страдает потерей памяти... был одет в трусы...
