- Не налью, сэр. И не просите. Не забывайте, кто вы есть, - так и государство пропить можно. Но я этого не допущу. Вы меня понимаете, сэр?
Думаю: что я должен понимать? При чем тут государство? Я пью независимо от государства. Говорю:
- Отдай мою баклажку! Я сам налью.
- Не отдам, - говорит, - сэр. Я за вас отвечаю.
- Перед кем?
- Перед историей.
- Кто - ты?.. Да я тебя! Я тебя породил...
Думаю: белая горячка? Все симптомы - помрачение сознания, зрительные и слуховые галлюцинации, бред ревности... С таким диагнозом я когда-то в госпитале лежал, чуть концы не отдал. Если бы не Райка... Она не отходила от меня. Может, все-таки любила? А потом любовь прошла, как все проходит. Но я уже давно не ревную. Пью умеренно... Я все понимал, контролировал ситуацию. Как закричу:
- Да кто ты такой, в конце концов, чтобы мне указывать! Я всегда подозревал, что ты выдаешь себя не за того, кто есть на самом деле. Может, ты черт?
А сам думаю: а что, все может быть, когда в обществе нет стабильности, но никто не понимает, что главное - стабильность, а не цены на хлеб и мясопродукты.
Но он сказал:
- Успокойтесь, сэр. Я не Мефистофель. Уж так и быть, открою вам секрет. Пришло время. Никакой я не Майкл, никакой я не туземец, а тем более не англичанин... Я советский разведчик Михаил Иванович... фамилию говорить не буду, вы же понимаете, прибыл сюда с секретной миссией на год раньше вас... И не орите так - все-таки военная тайна.
Надо ли говорить, что после такого заявления в нашей беседе возникла продолжительная пауза, в течение которой он налил себе из баклажки и залпом выпил, а я, проследив взглядом, как он опять спрятал баклажку за спину, обдумывал создавшееся положение. Жизнь продолжала подбрасывать мне... На этот раз подбросила - разведчика. Вот придурок.
- Ага, - говорю, - так я тебе и поверил. Видел я таких... У вас продается славянский шкаф? С тумбочкой? Шкаф продан, но можем предложить малопотертую горжетку. Сейчас мы тебя проверим! Сейчас мы тебя проверим. Знаешь, что такое горжетка? Послушайте, Штирлиц... Если вы мне сейчас не нальете...
Но он говорит:
- Что такое горжетка, не знаем, но чтобы сохранить ее от вытирания, советуем поменьше ездить на велосипеде. Армянское радио, сэр. Ну так как, знаю или не знаю? Послушайте, Валерий Иванович, я - серьезно. - И, оглянувшись по сторонам, перешел на шепот. - Я действительно из Совет-ского Союза. Понимаю, как вам трудно в это поверить. Но вы подумайте, откуда я тогда знаю и 'Распрягайте, хлопцы, коней', и про армянское радио? Откуда?
Вот это уже, думаю, надо серьезно обдумать, и самом деле - откуда? Если он туземец или англичанин. Армянское радио вещало только на Советский Союз... Но с другой стороны, я сам когда-то, когда был летчиком, однажды в Сочи (или в Гаграх?), где отдыхал по путевке, не моргнув глазом, поведал очкастой блондинке из Варшавы, как я катапультировался над Индийским океаном, как меня чуть не съели акулы... Действовало всегда безотказно. Из ресторана отеля поднялись к ней в номер. Но в номере уже была ее подруга, с другим летчиком, полячки путешествовали по Советскому Союзу. И мы пошли на пустынный ночной пляж. Пляж все-таки лучше песчаный, чем галечный. Играла музыка, шуршал песок. Потом полячка сказала, что ей ни с кем не было так хорошо. А я ничего не сказал. Она была костлявая, как стиральная доска, очки привязаны к ушам, чтобы не спадали, а песок - это все же песок, хоть и не галька, везде понабивался. Но вот прошли годы, и я думаю, что это самое 'хорошо' во многом зависит от общей обстановки - настроения, музыкального сопровождения и приятного, по возможности, пейзажа. Ну и, конечно, от температуры окружающей среды. Думаю: сейчас мы проверим, какой ты разведчик! Про горжетку и армянское радио знаешь, 'Распрягайте, хлопцы, коней', но это еще ни о чем не говорит. Мало ли про что я знаю из американской или французской жизни, в кино видел. Говорю:
- Во-первых, что делать разведчику в бедной банановой республике, где нет ни военных баз, ни промышленности, ни приличного отеля с рестораном, где бы разведчик мог остановиться под видом туриста или бизнесмена и хорошо провести время - разведчик тоже человек. Но дело не в этом. Если ты разведчик, говорю, - что же ты тогда все эти годы молчал? Не видел, что я - свой? Или, может быть, ты меня с кем-то спутал, с англичанином или французом? Похож я на эсквайра?.. Какой же ты тогда чекист?
- Ни с кем я вас не спутал, - говорит. - У вас очень характерная внешность. Но черт вас знает, время сейчас такое - не знаешь, кто на кого работает. Пистолет у вас 'Макаров', а зажигалка - с голой бабой, сделано в США... Вот и думай, кто за вами стоит и чей вы агент влияния. Потребовалось время, чтобы разобраться.
Говорю:
- Ага, потребовалось двадцать лет... Никто за мною не стоит, я сам по себе. А как ты оказался на этом острове? Тебя сбросили сюда на парашюте?
- А как же еще? - говорит. - Конечно, на парашюте. Тут все парашютисты, кроме местных жителей. Хотя и среди местных есть агенты различных спецслужб. Но это - между нами, время сейчас такое...
- Какое?
- Ну, может куда угодно повернуть.
- Кто - время? Никуда оно не повернет, время всегда такое. И никакой спирали нет, всё выдумали. Но у меня к тебе еще один вопрос, не обижайся. Я тоже должен тебя проверить. Скажи: если ты опустился на парашюте, как и я, то почему же ты тогда не король? Почему? Если на острове такой закон. А ну скажи!
Но он легко парировал и этот вопрос. Говорит:
- Ну, ваше величество, вы вообще... Почему я не король! Да потому, естественно, что сбросили меня с самолета ночью, чтобы никто не видел. Кто же сбрасывает разведчиков на парашюте днем? Логично?
- Л-логично, - говорю.
- Ну вот. Я был заброшен на длительное внедрение. Закопал парашют в лесу, смешался с местным населением. Это было нетрудно: перед тем два года подряд специально загорал в Сочи и в Гаграх... Радиостанции при мне не было - это раньше были, в Отечественную войну, а сейчас такая техника - в два счета засекут. Ни денег, ни связей... Пришлось пробиваться, полагаясь только на самого себя: прикидываться таким же, как и все, туземцем (английский я, конечно, знал), выслуживаться, гнуть перед каждым говном спину: 'Чего вам угодно, сэр...'
Говорю:
- Ладно, ладно, Минька, не надо... Сейчас не время сводить счеты. Я же тебя не обзываю. Голова кругом идет. Теперь я все понял! Все понял, чего не мог понять двадцать лет назад. Я же сразу тогда подумал, что где-то тебя видел - в бане или на пляже. Я видел тебя в Гаграх, вот где! Мы с одной моей знакомой поднялись к ней в номер, после ресторана, а в номере, где она жила с подругой, уже кто-то был и нам не открывали. Мы начали стучать. Стучали долго... И руками и ногами, а что делать? Нам же тоже надо было... И тогда дверь открыл ты - абсолютно голый! Ты был взбешен... Так взбешен, что даже трусы забыл надеть. Ну, вспомнил?
Он немного подумал и говорит:
- Нет, этого эпизода я не помню. - И смотрит отчужденно.
- Да ладно, - говорю, - не помнишь! Все ты помнишь. Но я же понимаю разведка есть разведка. Не в этом дело. Я что хочу сказать... Так ты, выходит, совершенно осознанно привел меня тогда, после инаугурации, к ручью со спиртом? Чтобы проверить?
- А как же - говорит, - я же видел, с какого вы бодуна, ваше величество... Думаю: будет или не будет спирт пить? Ну а когда вы надрались и вас пришлось за руки и за ноги нести в деревню, понял - свой. Но все-таки не спешил открываться, мало ли что. У меня к вам тоже есть вопрос - морально-этического порядка. Насколько я понимаю, летчиков перед полетом должен проверять врач, на предмет употребления спиртного. Это только первых лиц государства не проверяют и они могут в полете надраться до бесчувствия. Так как же вы... Не понимаю, сэр. Может, вы не летчик?
Говорю:
