- Ты, брат, на меня внимания не обращай. Не стесняйся. Живи, пожалуйста, пока живется. Ты мне этим одно удовольствие доставишь.
Коська у него и поселился. Из двух ящиков койку соорудили, в мешок сена наклали - получилась постель. Одеяло ему где-то дядя Костя раздобыл. А подушку Коська из первой получки на базаре купил. За четыре рубля. С наволочкой.
И стал Коська жить припеваючи.
Утром вставали вместе, оба на работу шли. Дядя Костя в каком-то партийном архиве работал. Книги все читал. И писал чего-то.
А Коська по городу бегал, афишки на столбах расклеивал.
К полудню Коська освобождался, бежал домой. Дрова колол, в комнате убирал. Очень старался, чтобы дяде Косте угодить. А тот его ругал.
- Ты, - говорит, - у меня не денщик и не домработница. Мы с тобой друзья и должны все на пару делать.
Обед вместе готовили. После обеда дядя Костя или вслух читал, или Коську заставлял вслух читать. Коське - тому лучше слушать, чем самому читать. Но все-таки, чтобы дядю Костю не обидеть, читал. И приохотился постепенно. Потому что книжки дядя Костя умел забавные доставать. Начнешь читать - интересно, что дальше будет.
Пели вместе под гитару. В садике иногда кое-чем занимались. В кино раза четыре ходили. В шашки Коська научился играть.
Совсем не узнать стало Коську. Приоделся. К сапогам стал привыкать, мылся каждый день, волосы под польку подстриг. Митька Ежик его на улице встретил - не сразу узнал.
- Ты что, - спрашивает, - с фартом? Воруешь?
- Нет, - говорит Коська. - Ошибся маленько. Я теперь не вор, а пролетарий.
Но все-таки дал Ежику двадцать копеек на папироски. Потому что, хоть он, Митька, и вор, а курить ему нечего. А Коське не жалко. Тем более что сам он курить бросил: дядя Костя этого не любит, говорит: буржуазная привычка.
Вот жили они так месяц или полтора. А потом вдруг видит Коська - дядя Костя скучный ходит. Сядут обедать - он не говорит, думает о чем-то. Придет с работы:
- Ну как, новенького ничего?
- Нет, - говорит Коська. - Все по-старому.
Походит дядя Костя по комнате, походит, по стеклу постучит.
- Ну, а твои как дела?
- Дела идут, контора пишет, - говорит Коська.
Смеется Коська, шутит, а самому не смешно.
- Так, так, - говорит дядя Костя. - Это, брат, очень хорошо, что контора пишет. А мне вот она не пишет.
А один раз посмотрел на Коську и говорит:
- Растешь ты, парень. Вот что я думаю: в школу тебе надо определяться.
Испугался Коська:
- В интернат?
- Ну, это не обязательно. Это мы обмозгуем.
Приуныл Коська. Думает: 'Надоел я ему, вот он и хочет на учебу меня определить'.
А дядя Костя сказал и забыл, о чем сказал. С Коськой он ласковый, шапку ему купил с ушами и с тесемками, а только видит Коська, что он не о нем, а о чем-то другом думает. Ночью дядя Костя спать перестал. Поспит немножко, проснется и опять не спит. В сени часто выходит, воду пьет. Или свет зажжет, лампу газетой прикроет, чтобы Коське спать не мешала, сидит и читает что-то.
И вот - уж зимой дело было - приходит раз Коська с работы и видит: в замочную дужку на входных дверях бумага какая-то всунута. Удивился Коська, посмотрел, а это письмо, конверт. На конверте - марка, печать стоит, адрес и маленькими буковками написано: 'Константину Игнатьевичу Ходоровскому'. А, это дядю Костю так зовут - Константин Игнатьевич Ходоровский.
Взял Коська письмо, пощупал, понюхал. На свет посмотрел. Но, конечно, читать не стал, спрятал.
Дядя Костя приходит:
- Ну, что новенького?
- Новенького ничего, - говорит Коська, - а придется вам плясать, дядя Костя.
- Это с какой же мне радости плясать?
- Угадайте.
- Не знаю.
- Письмо для вас получено.
- Ну, брат? Врешь! Покажи!..
Смешно даже: как маленький обрадовался дядя Костя. Схватил письмо - и к окну. Конверт растормошил, бумагу вытащил и читает. Читает и смеется. Даже брови у него на лоб полезли.
Коська постоял, посмотрел, вздохнул и в сени вышел. Дверь тихонько притворил, взял нож, лучину стал щипать.
Слышит - дядя Костя зовет его:
- Кось!
- Ну?
- Ты что там делаешь?
- Ничего. Лучину готовлю.
- Успеешь. Иди сюда.
Вошел Коська. Опять ходит дядя Костя по комнате. Но только теперь он веселый ходит. Руки в карманы засунул. Большие шаги делает. Помолодел даже как будто.
- Ну вот, - говорит, - и я дождался. Теперь и мне контора пишет.
Коська постоял, помолчал.
- А что, - спрашивает, - хорошее пишут?
- Очень даже хорошее.
Потом говорит:
- Так, как же, брат, сплясать тебе?
- Нет, - говорит Коська. - Не надо. Ведь я пошутил это.
- А то я могу. Пожалуйста. Я даже вприсядку могу, если желаешь.
Еще немного времени прошло. Как-то - под самый Новый год дело было доклеивал Коська остатки афиш.
Вечерело, снег падал.
Бегал Коська от столба к столбу, ведерком размахивал, торопился. Завтра праздник, надо печку истопить, в комнате прибраться да в лавку еще за керосином сбегать.
Только приклеил Коська последнюю афишку, слышит, сзади кто-то подошел и через плечо его афишку читает:
- В чет-верг пер-во-го ян-ва-ря гранди-оз-ный бал-мас-карад.
Голос тоненький такой - как у птички.
Обернулся Коська и обомлел.
Стоит перед ним девчонка, однолетка его или чуть побольше. У девчонки нос кверху вздернут. Глаз левый прищурен - смеется, что ли?
Точь-в-точь портрет, что украл когда-то Коська на вокзале и продал за три рубля бородатому дяде Косте. Портрет и сейчас над дяди Костиной койкой висит. Только у этой девчонки галстук из-под заячьей шубейки выглядывает красный, а не черный, и глаза голубые и щеки румяные, а не серые, как на том портрете.
Стоит Коська и глазами моргает.
'Что, - думает, - за чертовщинка?'
А девчонка тоже смотрит на него и улыбается.
- Холодно? - спрашивает.
- Нет, - говорит Коська. - Не очень холодно.
А сам думает: на кого же это она похожа? На Сашу? Нет, пожалуй, на Сашу не очень похожа. Только что
