- Надеюсь, это не из-за того, что ты предпочел меня, - сказал Хоук.
Я вытаскивал чистую рубашку из верхнего ящика комода - приземистой штуковины, обитой красной фанерой и посверкивающей стеклянными глазками ручек.
- Есть такая книжка у писателя по имени Лесли Фидлер, - сказал я. - В ней доказывается, что мужчины типа нас с тобой на самом деле подавляют свои гомоэротические импульсы.
- Да, на это у меня уходит масса времени и энергии, - сообщил Хоук.
Он лежал на постели в наушниках и с плейером 'Sony'.
- Что ты там слушаешь? - спросил я.
Надев рубашку, я как раз застегивал пуговку на воротничке, а это непросто, когда одежда так накрахмалена.
- Монго Сантамарию, - отозвался он:
- Слава Богу, что изобрели наушники, - сказал я и вышел в гостиную.
Сьюзен сидела на диване, читая 'Психоанализ: невозможная профессия'. Я заткнул рубашку в брюки и сел на диван рядом.
- Кофе? - спросил я. - Сок? Завтрак из двенадцати блюд, элегантно приготовленный мною и мною же элегантно сервированный?
Она загнула страницу, пометив место, на котором остановилась, и улыбнулась:
- Я поставила воду кипятиться. Хочешь, приготовлю завтрак?
- Конечно, - ответил я. - Не возражаешь, если я посижу на табурете и понаблюдаю за тобой?
- Пожалуйста.
На кухне она положила кофе в фильтр и залила кипящей водой. Пока та просачивалась вниз, Сьюзен выжала несколько апельсинов и налила сок в три стакана.
- Хоук в приличном виде? - спросила она.
- Одет, - сказал я.
Она отнесла один стакан ему, а когда вернулась, кофе уже был готов, и Сьюзен, разлив его в три чашки, отнесла одну вслед за соком. Она была в белых льняных шортах и розовой рубашке без рукавов с огромным воротником. Руки и ноги - загорелые. Она включила духовку.
Я отпил сока и глотнул кофе. Сьюзен вытащила из шкафчика кукурузные хлопья, яйца и молоко.
- Кукурузной муки нет, - сказала она.
- Я не ходил в магазин, - отозвался я. - Все, что здесь есть, государственный заказ.
Она вытащила пакет пшеничной муки:
- Ничего, обойдемся.
Она высыпала сухие ингредиенты в миску, добавила молоко .и яйца и начала взбивать это проволочной сбивалкой. Я сделал еще глоток кофе.
- Знаю, я тебе практически ничего не объяснила, - сказала она, быстро сбивая болтушку, стоя ко мне спиной.
- У нас полно времени.
- Доктор Хиллъярд убедила меня, что я не должна говорить обо всем подряд, мне следует наложить на себя некоторые ограничения, понимаешь? Нет, - сказал я. - Но это неважно.
Сьюзен вытащила взбивалку из миски и стала смотреть, как болтушка медленно стекает со спирали. Покачала головой и снова принялась сбивать.
- Когда в прошлом году ты приехал в СанФранциско, я начала отдаляться от Рассела.
Она снова подняла сбивалку, посмотрела, как с нее капает, кивнула и подождала, пока все тесто не стечет в миску.
- Уйти от него я не могла, но для начала стала постепенно охлаждать налги отношения.
Я встал, обошел стойку и налил себе еще кофе.
- Рассел сразу же понял, что я задумала, и... стал цепляться как можно сильнее. Принялся прослушивать мой телефон. Поставил людей, чтобы за мной наблюдали. Прошлой зимой не позволил приехать в Нью-Йорк на спектакль, в котором танцевал Пол.
- Каким же это образом ему удалось тебя остановить? - спросил я.
Сьюзен смазала внутреннюю поверхность формы для выпечки, используя спецспрэй. Все это время она качала головой. Затем поставила и тюбик и форму на стол, развернулась, оперлась о стойку. Ее нижняя губа была припухлой, а глаза - голубые, огромные.
- Он сказал 'нет'.
Связь, возникшую между нами, можно было пощупать руками. Казалось, весь остальной мир исчез и мфг остались в стерильной комнате, в палате для детей с иммунодефицитом.
- Вот так. Все очень просто, - сообщила Сьюзен. - Я не могла ничего делать, если он мне запрещал.
- Что было бы, если бы ты настояла на своем?
- Что? Уехала бы? После того, как он сказал 'нет'?
- Да. Может быть, он или его люди помешали бы тебе это сделать?
Я увидел на фоне загорелого лица ее белые верхние зубы, когда она принялась покусывать нижнюю губу. Отпил кофе.
- Нет, - сказала она.
Она еще раз перемешала тесто и вылила его в форму, отскребая остатки от стенок миски.
- Тогда я снова обратилась к доктору Хилльярд, - сказала она.
- Снова?
- Да. Я начала посещать ее практически сразу после того, как уехала из Бостона. Но Расселу это не нравилось. Он не одобрял психотерапию. Поэтому я прекратила.
Говоря, Сьюзен держала форму на весу, словно напрочь позабыв о ней.
- Но после того, как я не смогла поехать в Нью-Йорк и поняла, что не способна его прогнать, но и жить с ним тоже не в состоянии, да еще и тебя забыть не могу, я снова принялась посещать сеансы психотерапии.
Она взглянула на форму, некоторое время непонимающе разглядывала ее, затем открыла духовку и поставила форму туда.
- А Рассел?
- Узнав про это, он страшно разозлился.
- И?
Сьюзен пожала плечами:
- Рассел меня любит. Где бы и с кем бы он ни был, он всегда меня помнит и любит. Я понимаю, у тебя сложилось о нем совершенно иное представление...
- Наше отношение к чему бы то ни было основано на личном опыте, сказал я. - И твое и мое отношение верны, только опыт у нас разный.
Она снова улыбнулась:
- Видимо, тебе не слишком приятно слышать о том, что он меня любит.
- Я могу слушать все что угодно, - успокоил ее я. - И о чем угодно.
Сьюзен взяла со стойки небольшую дыню и принялась нарезать ее полумесяцами.
- Доктор Хилльярд показала мне, что мои чувства к Расселу и его чувства ко мне не простая привязанность. Когда мы с ним встретились, он понравился мне, и я потянулась к нему, потому что он полюбил меня всем сердцем. Что бы я ни захотела, что бы ни сказала... Он походил на ребенка. Любил меня до смерти.
- Довольно опасный ребеночек, - заметил я.
- Да, - согласилась Сьюзен. - Это часть его очарования.
- Такую любовь ты и заслуживала?
Сьюзен кивнула.
- Ты нашла способ оставить меня, - сказал я, - и одновременно наказать себя за это.
С нарезанных долек дыни Сьюзен принялась счищать косточки в раковину.
- И Рассел... - продолжил я.
- Я старше его, - перебила Сьюзен.
