важных делах.
- Поговорите с профессором Онкеном, сэр. Вам это будет легко, вы же с ним из одного академического мира.
- Говорят, Розенберг заставил Руста его уволить?
- Да. 'Фёлькишер беобахтер' обрушилась на его книгу о Кромвеле. Усмотрели какие-то аналогии с Гитлером.
Додд пожал плечами.
- Я не думаю, что Онкен - решительный противник режима, - продолжал Бим. - Однако он упорно отстаивает свое право профессора печатать книгу без предварительного одобрения ее правительством.
- Естественно, - Додд потянул ледяной напиток через соломинку. Папский нунций здесь?
- Нет. Он избегает контактов с официальными лицами, пока не определится политика Ватикана по отношению к новым реформам нацистов.
- Напрасно. Папе все равно придется с ними примириться. Я думаю, что Гитлер станет на сторону Розенберга с его древнегерманским культом бога Вотана. Планы Розенберга вернуть страну к германскому варварству потерпят неудачу в том случае, если католики поддержат лютеран.
- Что и говорить, - усмехнулся Бим, - папа оказался в затруднительном положении. Он должен помочь лютеранам и лютеранским университетам спасти католицизм в Германии.
- В то же время он должен поддержать нацистскую философию, которая может ему послужить оружием для борьбы с коммунизмом в России, а также с развитием социалистических идей во Франции и Испании.
- Парадокс истории! Но бог с ним, с папой, - Бим засмеялся. - У нас полно своих забот. С вами хотел бы побеседовать в неофициальной обстановке доктор Шахт.
- Где он?
- В ореховой гостиной, сэр. Мне проводить вас?
- Благодарю. Лучше устройте мне небольшую встречу с Франсуа-Понсе.
Когда Додд поднялся на третий этаж, где находилась ореховая гостиная, Яльмар Шахт уже ожидал его. На круглом полированного ореха столике стояли бутылки французского коньяка и ящичек манильских сигар.
- Рад вновь встретиться с вами, ваше превосходительство, - сказал, вставая, Шахт.
Они обменялись рукопожатием и опустились в кресла.
- Я слышал, доктор, - исподволь начал Додд, - что вы побывали в Базеле на международной конференции банкиров. Что там слышно?
- Финансовое положение в мире довольно сложное, - уклончиво заметил Шахт, обрезая сигару.
- Оно никогда не было простым. Меры по стабилизации доллара и фунта стерлингов оказались недостаточно эффективными.
- Это верно, господин Додд. По сути, англичане используют дешевый фунт стерлингов для борьбы с американскими промышленниками, которые, монополизировав рынки внутри Соединенных Штатов, стараются теперь прибрать к рукам английскую колониальную торговлю.
- Совершенно с вами согласен, - Додд вытянул ноги и поудобней откинулся в кресле. - Дешевый фунт стерлингов - это средство борьбы с американскими высокими таможенными тарифами.
- Я настроен не очень оптимистически, господин посол. Если стабилизация не будет проведена, нас ожидает экономическая катастрофа.
- Мои представления о сложной финансовой системе до того смутны, что я не могу составить себе сколько-нибудь определенного мнения на этот счет.
- Как вам понравился Фуртвенглер? - сразу же перевел разговор Шахт.
- Превосходный дирижер! Позавчера я видел в кинотеатре 'Уфа Паласт' любопытный киновыпуск... - Додд не договорил и тоже занялся сигарой.
- Вы имеете в виду 'Наш вермахт'? - не выдержал затянувшейся паузы Шахт.
- Совершенно верно. Эти бесконечные колонны солдат, эскадрильи пикирующих 'штукка-бомберов', торпеды, оставляющие в море вспененный след, производят довольно сильное впечатление. Кстати, господин министр, что означает закон о всеобщей воинской повинности?
- Это означает мир в Европе. Мой сын тоже отбыл положенный ему год службы, и все немцы должны сделать то же самое ради безопасности своей страны.
- Не так давно я был в оперном театре на Унтер-ден-Линден на торжественном заседании, посвященном памяти немецких героев.
- Вам понравилось?
- Чрезвычайно. Это нечто подобное нашему 'Дню павших бойцов'. Но дело не в том. Просидев минут десять, я-был несколько встревожен тем, что, кроме меня, в зале нет ни одного посла. А назавтра я узнал из газет, что в этот день французский, английский, итальянский и польский послы побывали у господина канцлера, который официально объявил им о расширении армии.
- Это отнюдь не означает войны! - немедленно отозвался Шахт.
- Не скрою озабоченности моего правительства по этому поводу.
- Прошу вас заверить президента Рузвельта, что Новая Германия не хочет войны. Господин Гитлер приводил в своей речи 'Четырнадцать пунктов' Вильсона в качестве основы для конференции стран Европы. Примут ли Соединенные Штаты участие в такой конференции?
- Сомневаюсь, хотя и считаю, что участие Америки в работе конференции, проводимой Лигой наций, чрезвычайно важно для всего мира. Президент за сотрудничество с Лигой наций, несмотря на то, что общественное мнение против такого сотрудничества.
- Общественное мнение переменчиво. Я уверен, например, что американский народ поймет в конце концов идеалы Новой Германии, хотя определенные круги и настраивают его против нее. Возьмем последнюю кампанию в американской печати...
- Американцы не могут одобрить антисемитских эксцессов, господин министр.
- Но ваша печать извращает истинное положение дел!
- Я проконсультируюсь со своим пресс-атташе.
- Наконец, эта шумиха по поводу процесса над Тельманом. Письма протеста, петиции...
- Насколько мне известно, такие письма поступают не в одно только американское посольство.
- Да, но американская пресса пользуется слишком большим влиянием в мире... Жаль, что ее направляют определенные еврейские и марксистско-либеральные круги.
- Я бы этого не сказал. Видите ли, я имею честь лично знать мистера Херста, и мне известен его образ мыслей. Лично он ни в малейшей мере не сочувствует Тельману.
- Но его газеты тоже поднимают вокруг этого шум.
- Газеты для того и созданы, чтобы поднимать шум. Согласитесь, господин министр, что основания для этого есть. Я лично не слышал, чтобы в цивилизованном мире кто-то дожидался суда почти три года. Между прочим, процесс все-таки состоится?
- Обвинительного материала для процесса собрано недостаточно.
- Я знаком с этой официальной версией. Но говорят, что господин Геббельс, выступая перед журналистами, выразился более определенно.
- Мне об этом ничего не известно.
- Будто бы доктор Геббельс сказал, что важен не сам процесс, а лишь пребывание Тельмана в надежной тюрьме... Но, право, господин министр, это не единственная тема для нашего разговора.
- Безусловно. Я уверен, что немцы и американцы будут жить в мире и дружбе. Позвольте мне провозгласить тост за взаимное уважение, - он налил в рюмки коньяк.
- Охотно, господин министр. Ваше здоровье!
Они подняли рюмки и стоя выпили.
Уильям Додд откланялся. Еще в дверях он заметил Марту. Она весело болтала с Бимом и сэром Эриком в противоположном конце зала.
Пробиваясь к ним через оживленную толпу, он невольно ловил обрывки фраз. На разных языках говорили об одном и том же: о политике наци и войне. Португальский атташе на прекрасном английском
