Мегги, должно быть, даже присвистнула от удивления, потому что мужской голос у нее над ухом заметил:
- Весьма талантливая исполнительница, вы не находите?
Голос принадлежал Росси.
- Действительно, монсеньор, я даже не представляла, что человеческое тело способно вытворять такие вещи.
- Орков нанял ее из чистого любопытства, но он, похоже, не промахнулся. Это искусство достойно самой высокой похвалы.
- Вы называете искусством то, что видят в исполнении танца живота мужчины?
- Должно быть, вначале мужчинам приходят в голову мысли, далекие от искусства, - согласился Росси с улыбкой, - но поверьте мне, побывавшему в Египте и привыкшему к подобным танцам, очень скоро начинаешь относиться к ним именно как к искусству.
Мегги припомнила, что первый боевой опыт Росси получил во время египетской кампании Наполеона в 1798 роду, когда он был почти мальчиком. Да, генерал человек бывалый.
- Полагаю, вы правы, - ответила она. Музыка закончилась, и взмокшая от пота танцовщица, откланявшись, покинула сцену. Зрители тоже разошлись, и Мегги с Росси остались вдвоем.
- Расскажите мне про Египет, - попросила она. Улыбка генерала потеплела.
- Незабываемая страна, где остановилось время. Страна пирамид. В их древность невозможно поверить, даже когда видишь так же ясно, как я вас сейчас. Мы смотрели на соборы, выстроенные пять столетий назад, и на нас веяло холодом веков. Их храмам во много раз больше лет. Вот где настоящая древность...
На мгновение генерал покинул бал, унесенный в прошлое воспоминаниями.
- Бонапарт провел ночь в самой большой из пирамид. На следующее утро, когда его спросили, что он видел, тот ответил, что не станет рассказывать, потому что ему все равно не поверят.
С горечью генерал добавил:
- В истории Египта французская оккупация не больше чем песчинка в пустыне, для французской истории Наполеон тоже может стать чем-то вроде песчинки.
- Пройдет тысяча лет, и для наших потомков ваши слова, возможно, покажутся справедливыми, - сухо заметила Мегги, - но для нас Наполеон был и остается крупнейшей фигурой века.
Росси насторожился, и Мегги почувствовала, что она зашла слишком далеко. Даже учитывая ее желание как можно скорее расположить генерала к себе, наверное, было рискованно высказывать столь явную симпатию его взглядам.
- Вы не француженка, мадам, - холодно заметил он, - и едва ли видите Наполеона в том же свете, в каком мы, французы.
Движимая желанием узнать истоки его убеждений, Мегги решилась спросить:
- Так что же Наполеон для Франции? Я - одна из тех, кому пришлось заплатить немалую цену за его амбиции. Так стоят они того или нет?
Генерал пристально посмотрел Мегги в глаза.
- Вы были правы, назвав его величайшим человеком эпохи. Когда он начинал, быть с ним рядом - это как.., как стоять на ветру. Этот человек буквально источал жизненную энергию. В нем было больше силы и больше прозорливости, чем в любом из встреченных мною на жизненном пути умных и сильных людей. Да и сейчас ему не найдется равных.
- Слава Богу, - сказала она, не в силах сдержать горечь.
Подавшись вперед, Росси увлеченно заговорил:
- После революции все страны Европы ополчились на Францию. Моя страна должна была погибнуть, но этого не случилось. Бонапарт вернул нам силу и гордость. Мы были непобедимы.
- Но потом ваш император потерял всю армию. Сотни тысяч солдат, без счета мирных жителей. Слава Франции была растоптана. Однажды он сказал, что миллион жизней для него ничто <Это выражение приписывают Наполеону. Во время встречи Наполеона с Меттерпихом 26 июня 1813 года в Дрездене австрийский министр упомянул об измотанности французской армии. В ответ Наполеон воскликнул: 'Вы не военный, вы не можете знать, что творится в душе солдата. Я завоевал славу на поле брани. И нет мне дела до жизни миллионов человек...'>, - возразила Мегги. - Когда Бонапарт вернулся с Эльбы, разве не вы были одним из тех, кто забыл присягу королю и пошел за Наполеоном?
Помолчав, Росси тихо произнес:
- Да, я был с моим императором. Поглубже вздохнув, Мегги напомнила себе, что должна держать под контролем эмоции.
- Вы считаете это правильным?
- Нет, - неожиданно ответил генерал. - Не скажу, что это было правильно, но я не мог поступить иначе. Наполеон был моим императором, и я готов был последовать за ним хоть в ад.
- Тогда вы получили то, что хотели. Говорят, при Ватерлоо был настоящий ад.
- Император был уже не тот, и пятьдесят тысяч солдатских смертей - тому подтверждение. Возможно, и я разделил бы их участь, но Бог готовил для меня иное.
Горькие складки на лице бравого генерала разгладились, и совсем с другим выражением он добавил:
- Быть может, я и не заслужил такого блаженства, но жизнь доказала мне, что война - это еще не все.
Довольно странное утверждение для военного человека. От дальнейших комментариев Мегги удержало появление в комнате двух новых лиц. Одним из пришедших был Рейф, другой - миловидная женщина с черными густыми волосами и заметно округлившимся животиком. Видно было, что она носит ребенка. Росси встал и совершенно преобразился, улыбнувшись.
- Магда, любовь моя, - начал Рейф, - разреши представить тебе мадам Росси. Она показала мне рисунки хозяина дома. Оказалось, что мы с ней родственники, хоть и дальние. Она родом из Флоренции, как и моя мать, так что наши семьи пошли от одной и той же прабабки.
Мадам Росси тепло поприветствовала Мегги. Одного взгляда на чету Росси было достаточно, чтобы догадаться, о каком благословении небес вел речь генерал. Видно было, что они страстно любят друг друга. Был ли генерал настолько привержен Бонапарту, чтобы рисковать собственным счастьем во имя заговора?
Мегги, к ее великому сожалению, допускала такую возможность.
Прежний разговор на столь животрепещущую тему, исполненный предельного напряжения, сменился светской беседой об искусстве. Все четверо оказались страстными поклонниками живописи и договорились о совместном посещении Лувра дня через три.
В зале заиграли вальс. Рейф подхватил Мегги, не спрашивая у нее разрешения. Скользя в головокружительном танце, она подумала, что мнение обывателей о моде на вальс недалеко от истины. Действительно, несмотря на то, что Рейф не прижимал ее к себе, сильное возбуждение охватило Мегги. И ритм, и движения весьма напоминали то, что называют занятиями любовью.
С великим облегчением Мегги узнала, что танец был всего лишь предлогом, когда Рейф вдруг спросил:
- Что ты решила насчет Росси? Мегги еще три такта сохраняла молчание, ответив, на четвертом:
- Он предан Франции и ее императору, и думаю, вполне может участвовать в заговоре, главная цель которого - возвести Наполеона на престол. Из всех подозреваемых у Росси наиболее реальные мотивы. К этому следует прибавить ум и стремление довести дело до конца.
- Но есть и другие соображения, перечеркивающие то, что ты сейчас сказала, - заметил Рейф, читая между строк.
- Только одно, - вздохнула Мегги. - Этот человек мне симпатичен. Начав почти с нуля, он достиг всего только благодаря собственным заслугам. Помимо военного мастерства, у него есть вкус. Хотела бы я, чтобы заговорщиком оказался Варенн, но, увы, скорее всего это именно генерал Росси.
- Тогда моя вновь обретенная кузина может остаться вдовой, - ответил Рейф, помрачнев. - Если Росси уже однажды нарушил клятву на верность Луи, малейшее подозрение, и он присоединится к маршалу Нею <Маршал Ней, казалось, вполне искренне поддержал Бурбонов. Он больше всего убеждал Наполеона в 1814
