еще учились: чем больше групп мы видели и слышали, тем лучше это было для нас. Тони был старше нас, опытнее в бизнесе, а мы только начинали разбираться, что к чему, мы были энергичными, но наивными. Поэтому общение с Тони шло нам на пользу, но в то же время он оказался занудой. Из Англии он сбежал, попав в какую-то переделку, и часто ввязывался в драки. Помню, в одной из драк разбитой бутылкой ему перерезали сухожилие на пальце — к счастью, не на той руке, которой он играл на гитаре. После этого, когда он играл, поврежденный палец неестественно торчал в сторону.
В клубе «Топ Тен» по вторникам устраивали конкурсы талантов. Зрители выходили на сцену и пели, а нам приходилось аккомпанировать им. Какое-то время мы занимались и этим, причем доводили людей до точки, абсолютно изматывая их.
Помню, однажды появился тип, который играл на саксофоне. В то время мы плохо разбирались в музыке, знали только названия нот. Он заиграл на саксе, а мы начали подыгрывать ему, а затем решили приколоться. Кивнув друг другу, мы вдруг резко сменили тональность, продолжая играть как ни в чем не бывало. Саксофонист не понял, что произошло, но попытался подстроиться под нас. Потом мы прошептали друг другу: «Си-бемоль», — и снова сменили тональность. Мы изводили того парня, а он отчаянно пытался понять, в какой же тональности мы играем, и тщетно подстраивался под нас.
Иногда немцы выходили на сцену и пытались петь вещи Литтл Ричарда или Чака Берри, не зная слов. Они помнили звучание слов, но не понимали их смысла, особенно если речь шла о таких песнях, как «Tutti Frutti». К тому же немецкий акцент не годился для рок-н-ролла, поэтому пение больше напоминало истерику. Самым забавным и достойным упоминания был такой случай: мы по-прежнему играли песни с последних пластинок, в том числе «Shakin' All Over» («Меня всего трясет») Джонни Кидда и «Пиратов», и там были такие слова: «Shivers down my backbone, shaking all over…» («Мурашки по спине, дрожь во всем теле»), а немцы думали, что мы поем «Schick ihn nach Hanover» («Пошли его в Гановер») — это означает то же самое, что и английское «пошли его в Ковентри», то есть подальше.
Мы учились быть сыгранной группой, выучили уйму песен, импровизировали во время исполнения тех песен, которые хорошо знали. Мы обрели уверенность в себе, но не успокаивались на достигнутом и думали: «Вот если бы нам удалось записать пластинку!» И вот однажды, когда мы выступали в «Топ Тен», случилось важное событие. «Знаете, в зале присутствует Берт Кемпферт». — «Это еще кто такой?» — «Как! Берт Кемпферт — автор «Wonderland By Night», продюсер студии звукозаписи. Говорят, он сейчас ищет молодые таланты». — «О, черт, значит, надо играть как следует».
Пол: «Для Берта Кемпферта, лидера группы и продюсера, мы вместе с Тони Шериданом записали пластинку «My Bonnie» («Моя милашка»).
Мы решили назваться «Tony Sheridan und die Beat Brothers». Но это название никому не понравилось, и нам предложили: «Лучше назовитесь просто «The Beat Brothers», так будет понятнее немецким слушателям». Мы согласились, и у нас появилась пластинка».
Джон: «Когда поступило это предложение, мы думали, что все получится само собой. Немецкие пластинки были дрянными. Наша просто обязана была получиться лучше. Мы спели пять песен, но они никому не понравились. Немцы предпочитали такие вещи, как „My Bonnie“. Тони Шеридан пел, а мы подыгрывали ему. Это было ужасно. Так смог бы сыграть любой» (63).
Джордж: «А еще мы записали песню „Ain't She Sweet“ („Разве она не мила“). Мы были немного разочарованы, потому что надеялись, что это будет наша собственная пластинка. Хотя мы спели „Ain't She Sweet“ и сыграли инструментальную вещь „Cry For A Shadow“ („Плач по тени“) без Шеридана, на пластинке не указали даже наше название. Вот почему такой жалкой выглядела попытка фирмы позднее, когда мы стали знаменитыми, выпустить эту же пластинку под названием „Битлз“ и Тони Шеридан». Но сначала-то нас переименовали в «Бит Бразерс». Еще одну пластинку мы записали с Лу Уолтерсом, бас-гитаристом из группы Рори Сторма. Этот парень считал, что он умеет петь. Он сам заплатил за запись, как мы когда-то поступили в Ливерпуле с песней «That'll Be The Day».
Джон: «Песня Джина Винсента „Ain't She Sweet“ звучит мягко и почти пронзительно, так я и пел ее, но немцы твердили: „Резче, резче“, — им хотелось услышать нечто больше напоминающее марш, — и в конце концов мы записали более ритмичный вариант» (74).
Ринго: «В Гамбурге я участвовал в записях пластинок вместе с Рори. Где-то наверняка сохранился отличный виниловый диск, копию которого я не отказался бы иметь. Мы спели „Fever“ и еще одну песню».
Нил Аспиналл: «В декабре они отправились в Олдершот, на свой первый концерт на юге страны. Вряд ли в то время они пользовались популярностью в тех краях — на концерт пришло только восемнадцать человек!»
Джон: «Мы стали неплохой концертирующей группой, и в целом у нас сохранились приятные воспоминания о том, как мы стремились Бог знает к чему. Но в то время это не казалось забавным. Просто работа была или ее не было. Оглядываясь назад, понимаешь, как здорово это было, хотя в то время мы думали: «Мы играем по шесть часов в день, а получаем только два доллара, да еще приходится сидеть на таблетках, чтобы не заснуть, — это же несправедливо» (76).
Мы выступали множество раз, но наши выступления никогда не бывали одинаковыми. Иногда мы играли вместе с пятнадцатью или двадцатью другими музыкантами — такого ни одна группа прежде на сцене не делала. Я говорю о тех временах, когда мы еще не стали знаменитыми, о естественных событиях, случившихся до того, как мы превратились в роботов, играющих на сцене. Само собой, мы самовыражались всеми мыслимыми способами. А потом появился менеджер и начал твердить: «Делайте так, делайте этак». Мы пошли на компромисс и прославились».
Джордж: «Стюарт обручился с Астрид и после этой поездки решил уйти из группы и жить в Германии, потому что в гамбургском колледже искусств начал преподавать Эдуарде Паолоцци. Стю никогда не увлекался только одной музыкой. В группе он был к месту: он отлично выглядел, многое умел, но не считал, что должен быть музыкантом.
И вот он сказал: «Я ухожу из группы, ребята, и остаюсь в Гамбурге с Астрид». А я ответил: «Пятого брать не будем. Из нас троих кому-нибудь придется играть на бас-гитаре, и это буду не я». А Джон подхватил: «И не я». А вот Полу, похоже, эта мысль пришлась по душе.
У Колина Миландера, басиста из трио Тони Шеридана, был бас «Хофнер», подделка под бас «Гибсон». Когда Пол решил стать бас-гитаристом, он купил инструмент у Колина».
Пол: «С басом вышло так. Никто не хотел играть на нем, поэтому басистом был Стюарт. Все мы хотели быть гитаристами, с самого начала мы втроем играли на гитарах.
Я хотел бы кое-что прояснить для истории: несколько лет назад кто-то заявил, что из-за своих непомерных амбиций я выжил Стю из группы. Да, мы со Стю иногда ссорились, но на самом деле я хотел, чтобы мы стали великой группой, а Стю, потрясающий художник, тянул нас назад — пусть совсем чуть-чуть, но это было. Теперь о выживании. Когда нас прослушивали, я постоянно думал: «Надеюсь, Стю не подведет нас». Всем остальным я доверял, вот в чем дело. Стюарт привык стоять, слегка отвернувшись от зрителей, чтобы не было заметно, какие аккорды он берет, — на случай, если его тональность не совпадет с нашей.
Когда стало ясно, что Стю уходит из-за Астрид, я попросил его на время одолжить мне бас, который для меня, левши, был «перевернутым», а я не мог даже переставить струны — не знал, захочет Стю и дальше играть на нем или нет. Но к тому времени я уже научился играть на «перевернутой» гитаре, потому что ни Джон, ни Джордж не разрешали мне переставлять струны на своих гитарах — им было слишком неудобно каждый раз ставить их на прежние места».
Джордж: «Летом 1961 года Билл Харри основал в Ливерпуле газету «Мерси Бит». Это случилось вскоре после того, как мы вернулись из Германии. Джон, который учился вместе с Биллом в колледже, писал забавные статейки для этой газеты.
Джон был наделен способностью писать, рисовать и говорить — особенно смешное. Еще в школе «Куорри-бэнк» он написал книгу «Daily Howl» («Ежедневный вой»), довольно большую, размером с годичный выпуск комиксов «Бино». Это было нечто вроде газеты с шутками и карикатурками — школьный юмор, но очень неплохой и с забавными иллюстрациями. Все это легко давалось Джону».
Джон: «Я писал для газеты «Мерси Бит». Некоторые вещи вошли в мою книгу «In His Own Write» («Собственной рукой»); я писал статьи под названием «Beatcomber» («Битник»), потому что восхищался рубрикой «Beachcomber» («Бич») в «Дейли Экспресс». Тогда-то мы вместе с Джорджем и
