директором ЦРУ.
— Черт возьми! — прошептал Нортон.
— Отлично, не так ли? — сказал Гейб. — В точности как тебя учили на занятиях по гражданскому праву. Демократия в действии.
28
Наутро Фрэнк Кифнер позвонил Нортону и сказал, что вызывает его на будущей неделе для дачи показаний перед большим жюри. Говорил он кратко, по-деловому; сообщать подробности прокурор не обязан. После этого разговора Нортон, сидя у себя в кабинете, размышлял о многом, в частности как быть со своим боссом Уитом Стоуном. Положение стало невыносимым. Нортон уже хотел звонить ему, но Стоун, как всегда, опередил его. Позвонила секретарша и ледяным голосом сказала, что мистер Стоун желает видеть мистера Нортона.
На сей раз, когда Нортон вошел в кабинет босса, не было ни улыбок, ни рукопожатий, ни предложения виски. Уит Стоун свился за своим столом, его полуприкрытые глаза горели в полутемном кабинете, как угли.
— Насколько я понял, у тебя осложнения с большим жюри, — начал он.
— Никаких осложнений. Просто вызов.
— Я назвал бы это осложнением, — сказал Стоун. — Или, может, у тебя осложнения с Вашингтоном, Бен. Может, тебе есть смысл на время уехать. Поразмыслить.
— Может быть, — сказал Нортон. — Но сперва я завершу то, что начал.
— Вопрос в том, Бен, можешь ли ты продолжать свое… э…
— Согласен.
В глазах Стоуна промелькнуло удивление.
— Может быть, отпуск… — начал он.
— Нет, не отпуск. Видимо, положение требует полного разрыва. Словом, я увольняюсь.
Стоун откинулся на спинку кресла. Нортон понял, что он рад так легко избавиться от него.
— Что ж, Бен, раз ты так решил. Самому, конечно, виднее. Думаю, что можно составить соглашение об уходе.
— Мне больше не нужно твоих денег, Стоун. Ни цента. Я только хочу напоследок сказать тебе, что ты мерзейший продажный сукин сын из всех, с кем я имел несчастье сталкиваться.
Стоун вскочил.
— Убирайся! — крикнул он. — Прочь, пока я не приказал тебя вышвырнуть!
Так окончилась работа Нортона в фирме «Коггинс, Копленд и Стоун». Пять минут спустя он забрал из стола все бумаги и позвонил Энни из телефонной кабины на М-стрит.
— Знаешь что? — начал он.
— Ты безнадежно влюблен в меня.
— Хуже того. Я безработный. Наши пути с Уитом Стоуном только что разошлись.
— Прекрасно.
— И еще меня желает видеть большое жюри.
— У тебя было очень напряженное утро.
— Пятница всегда тяжелый день, — сказал он. — Но вчерашняя ночь была хорошей. Или я уже говорил тебе это?
— Скажи еще раз.
— Прошлая ночь была прекрасной. Ты превзошла все мои ожидания.
— Ты и сам был неплох. Ответное приглашение на сегодняшний вечер тебя не заинтересует?
— Пожалуй, нет, Энни. Мне нужно кое-что довести до конца. А как насчет ленча завтра? Во второй половине дня у меня дело в Молле.
— Слушай, ведь завтра день запуска воздушных змеев.
— Может быть. Там идет какой-то фольклорный фестиваль. Может, заглянем в музей Хиршхорна.
— Отлично.
— Я потом позвоню.
— Хорошо. Пока.
Она всегда как-то беззвучно произносила это «пока», от которого кружилась голова. Собственно, многое в ней вызывало у Нортона головокружение. Накануне они во второй раз легли вместе, и теперь уже не было никаких проблем. Если под кроватью прятались шпики, Нортон этого не знал и знать не хотел. Он думал, не безумие ли с его стороны влюбляться в разгар этого безумия. Может, и нет. Может, это было одним из немногих разумных событий, происходивших теперь в Вашингтоне.
В шесть вечера Нортон остановил машину перед уютным кирпичным домом на тихой, зеленой улице в одном из мэрилендских пригородов. Взглянул еще раз на адрес, прошел по ухоженному газону и постучал.
Когда Джейн Макнейр открыла дверь и встретила его робкой вопросительной улыбкой, он сразу же понял ее, потому что знал таких женщин всю жизнь. Понял, что сперва она была послушной дочкой, потом любимицей учительницы, старостой класса, застенчивой первокурсницей, целомудренной невестой, верной женой, любящей матерью и образцом для юного поколения. Выглядела она славной, благовоспитанной, наивной и с первого же взгляда вызвала у Нортона симпатию и жалость.
— Миссис Макнейр, я Бен Нортон. Ваш муж дома? На ее лице отразилось недоумение.
— Вы не звонили ему на службу?
— Там ответили, что он ушел, — сказал Нортон. — Да и все равно, у меня личное дело, обсуждать его в кабинете мне не хотелось бы.
— Простите, — сказала она, — как вас зовут?
— Бен Нортон.
— Да, Клэй, кажется, упоминал о вас.
— Мы с ним несколько раз беседовали. Я юрист.
— Вы друг той женщины, что была убита, так ведь?
— Да.
— И хотите поговорить с ним об этом деле? Нортон сделал вид, что колеблется.
— Не совсем, — сказал он. — Видите ли, миссис Макнейр, я боюсь, что у вашего мужа могут возникнуть кое-какие неприятности. Но я не хочу докучать вам этими разговорами.
Он шагнул назад, словно собираясь уходить, и она распахнула дверь.
— Входите, пожалуйста, мистер Нортон. Я думаю, нам стоит поговорить. Клэй должен приехать с минуты на минуту. Сегодня он обещал быть дома пораньше. — Она улыбнулась. — У нас годовщина свадьбы, и мы собирались пойти в ресторан.
Нортон прошел за ней в гостиную, казавшуюся совершенно нежилой. Хозяйка указала ему на диван, а сама села напротив в кресло с прямой спинкой, лицо ее было серьезным, спина выпрямленной, колени сдвинуты, лодыжки скрещены — образец молодой матроны.
— Итак, мистер Нортон… — начала она.
— Бен.
— Бен. Пожалуйста, зовите меня Джейн. И, прошу вас, расскажите, какие, по вашему мнению, неприятности грозят моему мужу.
— Я не совсем уверен, что это тактично…
— Что тактично беспокоить беспомощную жену? Бен, позвольте мне сказать вам кое-что. По-моему, у мужа начались неприятности, едва он ступил ногой в этот город. Мне кажется, Вашингтон губит его. Я имею
