что фаш стрелок ранен, а фооружение фесьма похоже на то, которым снабжен «Эмиссар».
— Да, — отвечал он, ничего не понимая от усталости, — да, это так.
— Я была стрелком на «Эмиссаре», — напомнила она ему. — Я могу сферить детали с фашими инженерами и отстрелить передающие антенны на корабле и Колесе. Лучше бы лишить фозможности перетфигаться и корабль. Тогда они не сумеют сообщить о нас на Землю. — И пока он медлил, добавила:
— Я сомнефаюсь, что они уже гофорили с планетой, но сделают это при перфой фозможности. А если мы помешаем, фреда им не будет. Они будут сидеть тихо, пока кому-нибудь не приспичит прислать за ними скоростной корабль. Тем фременем фы фыполните план, который есть. Ферно?
— Хорошо, — отвечал он, — согласен. Обсудите с Филом, главным инженером Вейзенбергом. И с нашей линкершей Гранвиль, — но думал он лишь о Кейтлин.
Минуту спустя режущий энерголуч сделал Колесо Сан-Джеронимо немым. Других повреждений не было, но ракета превратила «Эмиссар» в облако осколков. Жаль.
«Еще два преступления, — подумал Бродерсен. — Теперь мне следует придумать весьма надежные объяснения, чтобы добиться оправдания.
Впрочем, это неважно. Пока главное выжить.
Нет, пока важней всего сон». Он едва умудрился привести дела в порядок и назвать нужный курс корабля, прежде чем повалиться в постель.
Сергей умер. Кейтлин прижала Бродерсена к себе.
Глава 20
Вновь достигнув ускорения земного тяготения, «Чинук» направился к Т-машине. По предписанному маршруту путешествие заняло бы шесть земных дней.
— Лучше всего какое-то время соблюдать предписанные нам правила, и за это время выработать стратегию, — пояснил Бродерсен. — Иначе они направятся прямо за нами, а у сторожевика больше ног, чем у нас; кроме того, можно не сомневаться, что мы не сможем укрыться от ракеты со следящей системой наведения.
Фон Мольтке, вероятно, спасла и его и экипаж от этой судьбы, добавил рассудок. Известие о нападении на Колесо могло бы предоставить Квику превосходный повод просто взорвать весь корабль, тем самым избавив заговорщиков от затруднений, связанных с экипажем «Эмиссара», не говоря уже о вопросах, успевших прийти Трокселлу в голову. Безусловно, они могли попытаться что-нибудь сделать, и даже неудача могла оказаться летальной. Пока «Чинук» мог бросить свет на все дело, отряду Лангендийка не грозило ничего худшего, чем продолжительное заключение. С тактической точки зрения было даже неплохо, что Бродерсен не сумел освободить их. И теперь дело — свободы? — разложило свои куриные яйца по разным корзинкам. Наполовину, случайно, но его операция удалась.
«Нет. Это не так. Есть убитые, есть и раненые. Плохо и то, что среди них есть агенты. Сам я могу пережить это: они ввязались в драку с преступным безрассудством; быть может, проведенные в космосе недели лишили их осторожности — но погиб Сергей, мой собственный человек, мой собственный друг».
Он проснулся возле Кейтлин, осознавая лишь ее присутствие. Потом нахлынули воспоминания. Его неровное дыхание пробудило ее. Обняв его, она зашептала:
— Теперь мы ввязались в войну, Дэниэл, дорогой мой. А мужчины всегда погибали на войне. Твое дело правое, ты тоже восстал против тиранов и угнетателей, как часто случалось на Земле, и хорошо, что так. Я тоже знала Сергея, куда ближе, чем рассказывала тебе. Он радовался Вселенной; и если ему пришлось оставить ее, он может гордиться тем, что все произошло именно так, — голос ее медленно возвращал ему силы, наконец он смог встать и приступить к работе.
Потом, впрочем, он зачем-то вышел из их каюты, а когда вернулся, обнаружил Кейтлин безмолвной, на лице были видны следы слез. Он спросил, в чем дело, и она ответила — едва ли не шепотом, — что складывает песню и хочет побыть в одиночестве.
Итак, она отсутствовала, занятая своим делом, и Бродерсен встретился с Джоэль Кай, Карлосом Руэдой Суаресом и инопланетянином. Следовало бы устроить общее собрание, чтобы все могли услышать повесть «Эмиссара». Бродерсен не мог откладывать, ему следовало поскорее ознакомиться с фактами и сориентироваться, а это лучше делать, когда под рукой меньше людей. Невзирая на всю благодарность к Фриде фон Мольтке, он не стал приглашать ее; они не были знакомы и это могло помешать делу. Карлос был кузеном Антонии, первой жены Бродерсена. Когда она умерла, ему было мало лет, и хотя Руэда не часто встречался со своим бывшим родственником, у них нашлось достаточно общего. С Джоэль Кай Бродерсен впервые встретился девятнадцать земных лет назад; и, перебравшись на Деметру, всегда заглядывал к ней, когда посещал материнскую планету; ну а в последнее десятилетие… Не будучи точно уверен в своих чувствах к Джоэль — настолько не похожа она была на любую другую женщину в его жизни, — он испытал потрясение, когда она вошла в кабинет. Дни их рождения укладывались в один месяц, но Джоэль вдруг оказалось пятьдесят восемь; она провела много времени на чужой планете; странные края заставили поседеть локоны, которые он помнил черными до синевы, избороздили морщинами лоб, запечатлевшийся в его памяти тонким, чистым и ясным… истончавшая плоть обтянула кости, оставшиеся столь же изящными, как и прежде.
Бродерсен вскочил на ноги.
— Джоэль, — проговорил он, и горло его перехватило. — Привет! Как чудесно, что ты здесь.
Она улыбнулась. И улыбка, и голос не изменились, и то и другое казалось приятным и чуточку отдаленным, словно бы произведения Бранкузи и Делиуса.
— Спасибо тебе за все, Дэн. Я просто рвусь узнать смысл событий — безусловно, здесь все не просто. — Они взялись за руки и поцеловались бы, но тут в дверях появился Руэда, немедленно подступивший к капитану с объятиями.
— Дэниэл, Дэниэл, как великолепно! — выпевал он испанские слова. — Наш спаситель, наш воин — я переговорил тут кое с кем из твоего экипажа — или ты не знаешь, что мальчишкой я преклонялся перед тобой. И я был прав. Видит Бог, ты мужчина, истинный мужчина!
Сделав шаг назад, он разом вернул себе полагающееся аристократу достоинство. Бродерсен секунду разглядывал его. В прямом, с коротким носом и газельими глазами лице Руэды можно было заметить отголоски черт Тони. Невысокий, он успел нажить небольшой животик за время своего отсутствия, и Бродерсен понимал, каким неприятным казался Руэде этот призрак ранней старости… Вне сомнения, куда более неприятным, чем лысина. По крайней мере, хоть усы не изменились.
Потом появился инопланетянин, сразу перевесивший все прочие впечатления. Можно было полагать, что он (она? оно?) не имел таких намерений, решил Бродерсен. В любом случае вошедший казался застенчивым… впрочем, как знать? Бродерсен подумал, что ему придется сперва привыкнуть, прежде чем полностью осознать эту фигуру — походку, — запах морского берега, впрочем чуть неземного…
— Могу ли я официально познакомить вас с Фиделио? — улыбнулся Руэда.
Инопланетянин протянул нижнюю правую руку. Бродерсен обменялся с ним рукопожатием. Некогда в Южной Азии, во время службы в миротворческих силах, ему пришлось пожать руку ручному гиббону; тогда он был удивлен: палец обезьяны лежал не так, и в нем не было сустава. Рукопожатие Фиделио заставляло видеть в гиббоне родного брата.
Бродерсен поглядел инопланетянину в глаза, не напоминавшие ни одного животного ни на Земле, ни на Деметре. В душе его стучало: «Передо мной разумное инопланетное создание… так, так, так. Осуществился мой вечный сон».
— Фиделио, — он запнулся, — приветствую. Bienvenido.
— Buenos dias, senor, Y muchas gracias, — прокашляло и просвистело из клыкастого рта. Бродерсен вдруг расхохотался, — ни кому-то или чему-то; просто расхохотался потому, что возвратилось блаженство.
— Пройдемте в кабину, — пригласил он, покончив с формальностями. — Что я могу предложить всем? Фиделио не будет возражать, если я буду курить? Пусть все чувствуют себя уютно.
