агитацию. Если вы считали, что столь важный вариант возможен, нужно было подать заранее рапорт в соответствующее бюро.
Бродерсен пожал плечами:
— Зачем, собственно говоря? Идея не показалась мне уникальной. К тому же я — только простой гражданин.
Хэнкок пристально поглядела на него:
— Самый богатый человек на Деметре не может считать себя только простым гражданином.
— Рядом с богачами на Земле я — простая картофелина. — Если сравнивать с такими, как клан Руэда в Перу, с которым вы связаны деловыми и семейными узами. Нет, вас нельзя назвать простым гражданином.
Хэнкок все еще глядела на него. Не препятствуя ей, Бродерсен откинулся назад, ощущая рукой тепло трубки и разрешая ей рассматривать себя. Рослый мужчина, ста восьмидесяти восьми сантиметров роста, крепкий и широкий в плечах и груди, он за последние годы набрал вес и казался теперь коренастым. Крупную голову можно было отнести к мезоцефальному типу. Квадратное лицо, тяжелая челюсть, выдающийся римский нос, широко посаженные серые глаза, скошенные наружу, с лучиками, разбегавшимися от уголков; бронзовая от загара кожа с неглубокими еще морщинами. Как было принято на Деметре, он дочиста брился и подстригал волосы над ушами, прямые и черные, с белой ниткой, доставшиеся от прабабушки. На эту встречу, как и всегда, Бродерсен явился в обычной колониальной одежде: болеро из кожи орозавра поверх свободной блузы, мешковатые брюки, заправленные в мягкие полусапоги, широкий пояс, на котором помещались разнообразные небольшие инструменты и нож.
— Тем не менее, — проговорил Бродерсен самым дружелюбным тоном, — просто не представляю себе, какой именно закон я мог поломать или хотя бы помять так, чтобы его нельзя было починить.
— Не будьте слишком уверенным в этом, — остерегла его Хэнкок.
— Хм? Быть может, лучше пробежать всю историю с самого начала, чтобы вы могли указать мне место, где я нарушил закон? Словом, расслабьтесь и слушайте.
Прежде чем продолжить, Бродерсен вздохнул:
— Я решил — и говорил об этом различным людям, — что «Эмиссар» может вернуться назад раньше срока. И многие прислушивались ко мне. Действительно, как вы догадались, я оплатил создание робонаблюдателя, которого Фонд послал исследовать Т-машину. Но эта научная работа полностью соответствовала всем правилам, и я сам хотел бы получить удовлетворительное объяснение причин, по которым у нас потребовали вывести аппарат на столь далекую орбиту.
Пожалуйста, потерпите, дайте мне еще минутку. — Веки его дрогнули, словно бы пряча повелительную нотку в голосе. — Космические правила не требуют подробных объяснений всех планов. Ну что плохого в том, что наш телескоп поглядывал в сторону «Эмиссара»? Вы обвиняете меня в обмане? Адово пламя, Аури, это же просто обходной путь!
Тем не менее через несколько месяцев наблюдатель возвратился и передал по лучу сообщение на станцию, что и должен был сделать в данных обстоятельствах. Я обратился к вам и спросил — кажется тактично, — что вы знаете о случившемся? Вы отвечали мне — «нет». Я связался с Землей, и все, с кем я общался, говорили то же самое. И мне бы не хотелось называть их лжецами. А в особенности вас, Аури. Тем не менее вы пригласили меня сегодня на конфиденциальную беседу явно для того, чтобы заткнуть мне рот.
Хэнкок выпрямилась в своем кресле, положила руки на крышку стола и начала с отрицания:
— От исходных посылок вы перепрыгнули к выводам. Причем к совершенно абсурдным выводам.
— Неужели я должен босыми ногами ради вашего удобства пробежать через весь этот коровник? — Подчеркнутое терпение не было сымпровизировано. Он спланировал свое поведение по пути в этот дом. — Прямо или косвенно, вы слыхали мои аргументы и прежде. И вот мы опять оказываемся в том же месте.
Она молча затянулась. Бродерсен вскользь подумал о том, сколь отвечают человеческой природе все эти постоянные повторения — прямо удары там-тама… интересно, а свободны ли Иные от этой необходимости, раз они могут сразу ухватить суть.
— Робот заметил вышедший из Ворот транспорт класса «Королева», — проговорил он. — Конечно, расстояние не позволило определить название корабля, но мы, люди, еще не построили кораблей крупнее, и форма была вполне подходящей. Словом, или это был корабль этого типа, или судно внеземлян, похожее на него. Потом робот установил, что «Фарадей» приблизился к пришельцу, а потом оба корабля совершили переход от Феба к Солнцу. Этого было достаточно, чтобы по программе полета он решил вернуться домой и дать отчет.
И все же, Аури, я не стал нырять вслед как утка. Я начал с того, что мои агенты на Земле установили, где именно располагались в это самое время остальные суда класса «Королева». Оказалось, что все они находились — и здесь, и в Солнечной системе — так, что мой робот не мог их заметить.
Тем временем «Фарадей» вернулся к Фебу и приступил к исполнению своих обязанностей. Я попросил директора Фонда связаться по лучу с капитаном Арчером и вежливо осведомиться о том, что случилось. Тот ответил, что все, мол, в порядке, если не считать некоторых неприятностей с транзитным грузовиком, прибывшим от Солнца; корабль, во избежание неприятностей, отослали назад, но принадлежал он не к классу «Королева», а к «Принцессам», и если наш робот утверждает иное, следует подбирать инструменты получше. Но, Аури, я-то знаю, что мой наблюдатель в превосходной форме! Какого же черта вы от меня хотите? Или это был корабль внеземлян, или же «Эмиссар», что, как мне кажется, куда более вероятно. Но в таком случае это самое великое событие со времени… — решайте сами какого… — и власти не имеют никакого права вмешиваться в это дело!
Бродерсен наклонился вперед и ткнул трубкой в воздух.
— Уверяю вас, в основном люди, с кем беседовал я или мои агенты, не лгут, — проговорил он. — У них действительно нет информации. В паре случаев они потрудились отослать собственные запросы и получили отрицательный результат. Понятно, что они не стали копать дальше, решив, что время дороже, но у меня репутация смутьяна. Почему должны они считать, что моя информация справедлива? Безусловно, кое-кто из них решил, что я наврал для каких-нибудь тайных целей.
Но вы-то провели на Деметре достаточный срок, чтобы узнать меня лучше, так ведь? Что касается меня, то, когда я впервые обратился с этим вопросом, вы сказали, что ничего не слыхали, и я поверил. Потом я спросил еще раз, вы отвечали, что расследуете обстоятельства, и я снова поверил. Ну а после того — скажу откровенно — мое настроение сделалось куда более скептичным.
Итак, зачем я понадобился вам сегодня?
Хэнкок ткнула окурком сигареты в пепельницу, извлекла из пачки новую и яростно раскурила.
— Вы сказали, что я хочу заткнуть вам рот, — проговорила она. — Называйте как угодно, но именно это я и намереваюсь сделать.
— Незачем удивляться. — Бродерсен постарался расслабить мышцы живота, чтобы голос его прозвучал мягко. — По каким причинам и по какому праву?
Она невозмутимо встретила его взгляд:
— Я получила ответ на свой запрос по поводу этого дела. Из чрезвычайно высоких инстанций. Интересы общества требуют, чтобы в течение неопределенного времени утечки новостей не было. К этому разряду относятся все ваши заявления.
— Общественные интересы, надо же!
— Да. И я хочу… — рука Хэнкок, доставив сигарету к губам, дрогнула. — Дэн, — проговорила она почти грустным голосом, — у нас с вами и прежде нередко доходило до драки. Я понимаю, насколько вы противостоите определенным политическим тенденциям. И то, что вы являетесь глашатаем этой позиции среди деметрианцев. Тем не менее я уважала вас и смела надеяться, что и вы также верите в то, что я желаю лучшего этой планете. Мы ведь и работали вместе, разве не так? Например, когда я уговорила Совет выделить дополнительные фонды на университет, чего вы добивались, или когда вы лоббировали ваш жестоковыйный колониальный парламент, чтобы одобрить учреждение Экологической Администрации; мне показалось, что она сделалась необходимой, и я убедила вас в этом. Могу ли я попросить вас и сегодня поверить мне?
— Конечно, — отвечал Бродерсен, — если вы назовете мне причины.
Хэнкок покачала головой:
