чтобы взлететь при первых признаках опасности.
«Вилливо» остановился твердо и ровно. Умолк рев двигателей, и тишина зазвенела в ушах. Потом захлопало и зашипело; клапаны выпустили воздух, чтобы уравнять давление в боте и за бортом. Экипаж отстегнулся. Кейтлин требовательно поцеловала Бродерсена.
— Ну, — сказал он, обменявшись рукопожатиями со всеми вокруг, — собираемся. Держите оружие наготове. — Прихватив автоматическую винтовку, он пробрался мимо сидений в кабине и по лестнице в дне корабля спустился к шлюзу. И опустился в него, словно рассчитывая погрузиться в яд, что действительно могло случиться, вне зависимости от показаний спектроскопов.
Впрочем, он не ожидал этого: Сисяо Юань скончался на Бете, вдохнув смертельную дозу ядовитого газа в результате самого невероятного стечения обстоятельств, не имевшего прецедентов в собственном опыте бетан. Еще сложнее было подхватить местную инфекцию: грибковую, микробную, вирусную… учитывая, что две самых сходных биологии из всех известных Фиделио основывали наследственность на совершенно разных нуклеотидах. Обычно экспедиции бетан все же действовали с гораздо большей осторожностью; высылали машины с дистанционным управлением для сбора образцов, после чего анализировали их в герметичной камере, и только потом наружу выходил первый член экипажа, которого потом на всякий случай даже подвергали карантину. Впрочем, для этого на «Чинуке» не хватало людей. Посему шкипер удостоился почетного права исполнить обязанность морской свинки.
Выбравшись из люка, он сошел на землю словно во сне. «Это я, старина Дэн Бродерсен, первым из всех людей ступил на почву нового мира». Чуть ли не с головокружением Бродерсен нагнулся, чтобы прикоснуться к почве, взять щепоть и растереть на ладони. Теплая и сухая, она припахивала древесным углем.
И сразу же на него обрушилась жара как в пустыне Сахара. Просушенный воздух колол ноздри, губы и кожу, высасывая из них влагу. Разреженность атмосферы притупляла слух, однако ветер громко шумел, перебирал ветви, заставляя их качаться и шелестеть. Бродерсену подумалось, что так дует из печи. Пахло смолой.
Он огляделся. Здесь, снаружи, зеленое солнце куда сильнее преобразило цвета, чем он ожидал. Изменился упругий темно-красный дерн, мрачные стволы, поднимавшиеся на три-четыре человеческих роста и там разветвлявшиеся; глубокие тени за ними, где кусты слюдяными блестками отражали лучи солнца; кожа на тыльной стороне его собственной руки. Задумчивое небо отливало тирским пурпуром. Дюжина крылатых существ, взмахивая бронзовыми крыльями, пересекла прогалину. Вернулись москиты, которых нельзя было назвать насекомыми, отогнанными шумом посадки.
— Дэн, драгоценный мой, как дела? — походная рация донесла до него тревожный голос Кейтлин.
— Прекрасно, — отвечал он. — Честно. Успокойся. Сядь, вспомни наши представления об осторожности и подожди, пока я не удостоверюсь.
«Но как можно увериться, — подумал он. — Подобного не может быть. Возможно, в это самое мгновение я вдыхаю смерть». Тут Бродерсен обнаружил, что при всей своей маловероятности идея эта не тревожит его. «Тогда почему я опасаюсь пустить сюда Пиджин? Я не смогу отложить надолго этот миг».
Оглядевшись, он сделал несколько шагов и обнаружил, что теперь весит несколько больше: тяготение Пандоры превосходило земное на несколько процентов. К поваленному бревну жалось животное размером с кошку, и Бродерсен замер на месте. Бесхвостое и безволосое четвероногое покрывала иссиня-черная блестящая кожа, трехглазая голова — третий был на затылке — заканчивалась клювом, вдоль спины протянулся гребень. В свой черед заметив Бродерсена, создание сложило плавник и направилось прочь.
— Слишком быстро передвигается для рептилии и прочих низших созданий, — заключил Бродерсен переданное по радио описание. — Эквивалент земного млекопитающего? Едва ли, однако уверен, что заметил его лишь потому, что мои очертания и запах показались ему совершенно незнакомыми. Отсюда следует, что здесь доминируют животные с четырьмя конечностями, тремя глазами и клювом. Парус — это охлаждающее устройство, в нем может располагаться и сенсорный орган.
Наконец чудо, воплотившееся в этом зверьке, дошло до его ума. Вся эволюция, целостный лик самой жизни! И Айра Квик желал, чтобы человечество вовек зачахло в своем социологическом стойле!
Бродерсен отправился дальше. Прошел некоторое расстояние по прогалине и остановился снова. На этот раз он увидел след.
Подлесок был редок и не мог представить реального препятствия. И все же в лес убегала метровая полоска утоптанного суглинка. Насколько он мог судить, она шла прямо к зданиям, являвшимся его следующей целью. Палимый ветром, Бродерсен задумался, прежде чем продолжить движение. На противоположном краю прогалины он обнаружил ту же тропу, не сворачивая исчезавшую в чаще.
Ни на Земле, ни на Деметре животные не оставляют подобных троп. В ответ на прямой вопрос Фиделио ответил, что и на Бете дело обстоит точно так же. Ну что ж, на Пандоре могло быть иначе.
Бродерсен возглавил идущих, за ним в индейском походном порядке на тропе следовали Кейтлин, Дозса и Фиделио. Отряд был снабжен оружием, переносными рациями, фляжками, к которым все часто прикладывались, и легкими рюкзаками с разнообразным снаряжением. Воплощавший в себе логически обоснованный выбор, Руэда остался в кораблике, он отчаянно протестовал, но кто-то должен был оставаться у пульта, и его персона наилучшим образом отвечала требованиям. Если не считать стонов ветра и редкого скрипа, в лесу было тихо. «Деревья» — более напоминавшие гигантские суккуленты различных видов — и «тростники» росли поодаль друг от друга, должно быть в связи с недостатком воды, но их широко распростертые листья образовывали достаточно плотную крышу, и тени, прерываемые зелеными прогалинами, сделали окрестности более прохладными, чем на открытом месте. Люди то и дело замечали какое-нибудь торопившееся мимо создание, порхавшее или жужжавшее; однажды им удалось заметить вдали животное величиной с пони, также с вертикальным гребнем на спине, но, в общем, лес не изобиловал живностью.
— Жизнь плывет вверх по течению, изнемогает и тонет, — принялся рассуждать вслух Фиделио. — Когда солнце Пандоры начало предавать свою планету, высшие виды животных, должно быть, вымерли, если только разумные не прихватили их представителей с собой на новое место. Здесь выжили только небольшие, более примитивные существа. Эволюция началась заново. За последующие несколько миллионов лет солнце разогрелось не слишком сильно. — Он опустил усы в знак сожаления или боли. — Но потом оно снова опалит планету. Новое вымирание, новая гонка, потом все снова и снова, и каждый вид все слабей и слабей. И так до конца. Когда же Пандора полностью лишится жизни? Быть может, через миллиард лет.
«Миллиард лет, — думал Бродерсен на ходу. — Чтобы сосчитать до миллиарда, называя четыре числа в секунду, — он извлек мини-компьютер, — уйдет почти восемь лет. Миллиард полноценных лет… сколь упорно защищает жизнь свой арьергард в борьбе с неумолимыми Норнами».
Впрочем, а с кем же еще на самом деле сражается всякая раса?
Прогулка оказалась недолгой, хотя полдню предстояло длиться еще несколько земных дней. Лиственный полог окончился, и, очутившись под медным небом, они увидели перед собой дома неизведанные.
Подножия их заросли дерном, из которого поднимались кусты и юные деревца. Подобные утесам радужные стены были отвесны и уже вверху в сложном переплетении отступали, прикрывались колоннами. Ни одна дверь или окна не нарушали гладкую поверхность. Во двор можно было пройти, и Бродерсен повел свой отряд через портал. Природа стремилась вернуться и сюда. Корни еще не вспороли мостовую и бордюры, но низкая растительность уже жалась по занесенным пылью углам и тянула ростки вверх по пилястрам. Из галереи вверху вылетело крылатое создание, не из гнезда ли?
Но пришельцы не обратили на него внимания. Посреди двора стояла пара статуй.
Стоявшие на камне фигуры были изваяны из того же самого прочного материала, что и фасады. Реалистические подробности заставили предполагать в изображениях портретное сходство. Рост существа раза в два превышал человеческий — скульптор мог таким образом подчеркнуть их величие, — но Бродерсен усмотрел в этом истину. Нагота свидетельствовала об их двуполости (вероятной, сказал Фиделио, и Бродерсен вспомнил описание пластины, прикрепленной к первым станциям, посланным за пределы Солнечной системы).
