– Но вы ничего не представляете собой без… – пошевелил выразительно пальцами Кремер. – Я беру вас на службу, шарфюрер.
Дузеншен угрюмо улыбнулся.
– Я не уверен в ваших финансовых возможностях, За такие руки, – поднял сжатый кулак, – кому-то придется еще платить!
Карл помог ему упаковать бумаги.
– Теперь, – напомнил шарфюреру, – личный архив фон Вайганга. Возьмите двух солдат, я буду ждать вас у группенфюрера.
В саду все цвело. Деревья, покрытые белой пеной, создали между флигелем и виллой сказочный кружевной туннель. Горьковато-сладкий воздух казался тяжелым и густым. В солнечных лучах над кружевом цветов висели с деловитым жужжанием пчелы.
Кремер торопился, но не мог не остановиться возле большой ветвистой розово-белой яблони. Она словно гордилась своим буйным цветом: толстые узловатые ветви поднимались к самому небу. Карл дотронулся до ветки. Что-то взволновало его. Не буйство цветения и не весенние запахи – он уже привык к ним, – а какой-то совсем необычный вид аллеи. Никак не мог понять сначала, в чем дело, и лишь у самой виллы остановился, потрясенный. И как он сразу не заметил? Из аллеи убрали гномов.
Они стояли возле террасы – два десятка черных маленьких человечков. Высокий здоровенный эсэсовец подтягивал к этой необычной группе последнего: схватил за ноги и волочил так, что карлик пропахал почти всю аллею.
Раньше каждый гном всегда поражал Карла своим особым выражением лица, теперь же они все были похожи друг на друга – черная толпа и огромный надсмотрщик тоже в черном… Это черное пятно на фоне белого кипения цветов казалось раной, еще больше подчеркивало хаос вокруг виллы.
Под террасой стоял грузовик, всюду валялись газеты, какие-то тряпки и веревки. А над всем этим возвышался Вайганг. Стоял на террасе в домашней куртке и распоряжался эсэсовцами.
– Как там у вас? – озабоченно оглянулся на Кремера и, не ожидая ответа, заорал: – Осторожно, болваны, не бросайте этот ящик! Разобьете фарфор!…
Когда солдаты наконец погрузили ящики с фарфором, облегченно вздохнул и повернулся к гномам.
– Жаль, что не могу забрать их с собой, – пожаловался Карлу. – Тяжелые, для них одних нужен отдельный грузовик…
Утром Карл слушал радио и знал, что судьба Берлина уже решена: советские войска все ближе подходят к центру города. Сейчас, глядя на гномов, он почему-то представил, как бьет артиллерия по рейхстагу, как горят и рушатся целые кварталы. А Вайгангу наплевать на все – только бы спасти фарфор и гномов. Кремер с отвращением посмотрел на черное стадо и вдруг отчетливо осознал, что именно в этом беспорядке и хаосе – крах Вайганга, и крах бесповоротный. Десятки лет стояли бронзовые карлики вдоль аллеи, утверждая собой благополучие, респектабельность и, так сказать, несокрушимость фамильных устоев. Они видели взлеты и падения, триумфы и поражения многих своих владельцев. Но такого, чтобы стаскивали их с мест, навечно определенных для них, и швыряли в подвал – такого еще не было…
А их последний хозяин мечется и покрикивает:
– Осторожнее, осторожнее!… Поставьте в уголке, за дверями… Мы еще возвратимся и вытащим гномов на свет!
Кремер знал, что группенфюрер сам не верит своим словам и произносит их, чтобы поторопить эсэсовцев. Однако какое ему дело и до Вайганга, и до гномов? Он повернулся и пошел назад по непривычно пустой аллее. Опустился на лавку и долго сидел, слушая жужжание пчел. Думал: всего в нескольких километрах – свои. Там сущий ад из огня и железа, а он слушает, как жужжат пчелы. Скоро закончится война, солдаты вернутся домой и будут рассказывать, как форсировали Днепр, штурмовали укрепления на Одере, брали рейхстаг…
Карл вздохнул, поднялся. Завтра утром все закончится, и он снова будет среди своих. А пчелы все жужжат, пахнет медом, и яблони тихонько роняют бело-розовые лепестки своего свадебного наряда…
Все началось с того, что у фрау Ирмы разыгралась мигрень, и она никак не могла заснуть. Вайганг тоже не ложился и в два часа ночи поднял охрану. Единственное, что смог еще сделать Кремер, – оттянуть отъезд до трех: еще раз внимательно проверил наличие груза во всех машинах.
Карл занял место в первом грузовике. Его вел совсем еще молодой эсэсовец. Наверное, привык гонять свой грузовик, и Карлу все время приходилось сдерживать его.
– Не больше сорока километров! – приказал шоферу, но стоило только отвернуться, как стрелка спидометра ползла к шестидесяти. Кремер и так нервничал – ведь десант должны были выбросить только в три. Ребятам нужно было преодолеть еще восемь километров, чтобы выйти на дорогу за Теплице, – а этот мальчишка, как назло, при малейшей возможности гонит и гонит.
Когда машина, преодолев подъем, с ревом помчалась в долину, приказал:
– Остановитесь!
Эсэсовец посмотрел на него пренебрежительно, но приказ выполнил. Кремер, не говоря ни слова, вышел. Второй грузовик немного отстал и затормозил через минуту. Следом за ним, не отставая, шел «мерседес» Вайганга.
– В чем дело? – встревоженно высунулся в окно группенфюрер.
– Проверяю, не отстал ли кто? – объяснил Карл.
– В последней машине Дузеншен, и вряд ли стоит за него волноваться.
– В дороге все может случиться…
– У вас все в порядке, Гуго? – посветил карманным фонариком: ехали не включая фар.
– Куда вы так гоните? – вместо ответа спросил недовольно Дузеншен. – Так темно – собственного носа не видно…
