шофера.
– Теперь рассказывай! – сказал нетерпеливо.
Карл достал из своего потайного кармашка фото Хокинса.
– Вам говорит что-нибудь это лицо?
– Хокинс! – воскликнул, едва глянув, Вайганг. – Это же Чарльз Хокинс! Где ты взял фото?
Кремер обстоятельно рассказал о встрече с американцами, фактически ничего не скрывая. Группенфюрер слушал внимательно. Когда Карл закончил, подытожил:
– Я знал, что Чарльз – человек с размахом. Он умеет смотреть вперед и безошибочно оценивает ситуацию.
– Вы не связывали мою инициативу, – осторожно начал Кремер, – наоборот, предложили действовать в зависимости от обстоятельств, и я не мог не согласиться с аргументами мистера Хокинса. В сравнении с его предложениями контакты с англичанами показались мне малоперспективными.
Вайганг с интересом следил за ним.
– А ты делаешь успехи, мой мальчик, – сказал с уважением. – У тебя настоящая деловая хватка.
«Когда-то то же самое сказал мне Ганс Кремер», – вспомнил Карл.
– Я только ваш скромный ученик, – польстил самолюбию группенфюрера. – Так вы не возражаете против контактов с Хокинсом?
– Наивный вопрос! – воскликнул Вайганг. – Ты положил начало такому делу, что даже не представляешь себе всех его последствий!
«Уж я-то представляю, – подумал Кремер не без гордости, – пожалуй, лучше, чем вы и Хокинс, вместе взятые». Сказал, скромно опустив глаза:
– Мистер Хокинс просил предупредить, что наша сделка абсолютно секретна, и больше никто не должен знать о ней.
Карл имел в виду Шрикеля и, кажется, попал в цель – группенфюрер недовольно пожал плечами.
– Конечно… конечно… – пробормотал. – Но бумаги должны где-то концентрироваться, кто-то должен отвечать за их сохранность.
– Тому, кто будет заниматься этим, – продолжал Карл, – совсем не обязательно знать, куда они переправляются.
– Да, конечно, так, – не совсем уверенно согласился группенфюрер, и Карл понял: здесь ему еще предстоят трудности. Поэтому не желая обострять разговор, переключился на другое.
– Я хочу обратить ваше внимание на просьбу Хокинса установить контакты с управляющими Дрезденского банка и наиболее влиятельными представителями деловых кругов. Это, с одной стороны, облегчит нам передачу американцам патентов и технической документации. Думаю, наши предприниматели не будут возражать против этого. А с другой – отразится на экономической политике Соединенных Штатов по отношению к будущей Германии.
– Я понимаю это и солидарен в этом вопросе с Хокинсом. – Группенфюрер вытянул ноги и откинулся на мягкую спинку. – Хотя необходимы уточнения и более определенные гарантии…
Карл понял группенфюрера и не дал ему договорить:
– Счет на ваше имя открыт в «Вонтобель и К0». Внесена сумма, полученная от мистера Гарленда.
Вайганг удовлетворенно погладил подбородок.
– Бог послал мне в твоем лице незаменимого помощника, – произнес сентиментально.
«И для того, чтобы убедиться в этом, ты чуть не отправил меня на тот свет», – поежился Кремер. Закрыл глаза.
Вайганг поднял воротник пальто, зевнул.
– Спи, – сказал Карлу, – несладко тебе было в последние дни…
«Знает кошка, чье сало съела», – припомнилась Кремеру пословица. Тоже поднял воротник и повернулся к окну.
Комиссию имперского Управления безопасности возглавлял штандартенфюрер СС с красивым, почти женским лицом. Очевидно, собственная внешность очень нравилась ему – часто доставал маленькое зеркальце, внимательно рассматривал свое отражение и поправлял прическу. Вместе с ним приехал пожилой оберштурмбанфюрер с лицом, иссеченным шрамами, и совсем молоденький унтерштурмфюрер, которому больше подошла бы форма гитлерюгенда, чем мундир офицера СС.
Накануне Вайгангу звонил Кальтенбруннер. Сообщил, что комиссия создана для более объективного изучения происшедшего и подчиняется группенфюреру. Однако Вайганг понял: этот звонок – ни к чему не обязывающий жест вежливости по отношению к человеку, который вхож к самому рейхсфюреру СС Гиммлеру.
Чтобы не оказаться в глупом положении, Вайганг решил не вмешиваться в работу комиссии и занял более удобную позицию постороннего наблюдателя. Штандартенфюрер сразу оценил его деликатность. Он подчеркнуто почтительно относился к группенфюреру, и оба были довольны.
Первым члены комиссии допрашивали штурмбанфюрера Эрлера.
Ожидая расследования, штурмбанфюрер сильно нервничал: слышал, что сам фюрер, узнав о взрыве, осатанел – топал ногами, ругался и приказал сурово наказать виновных. Это же не шутка – сам фюрер, и Эрлер сидел перед членами комиссии растерянный и беспомощный, путался и невпопад отвечал на вопросы.
Лишь в одном он был последовательным до конца: после того как Мауке выследил опасных
