— Думаю, загвоздка в том, госпожа Длань, что хотя наверняка Орда и в состоянии по достоинству оценить женское общество, вряд ли она будет прислушиваться к его словам. Да, капитан Моркоу?
Капитан Моркоу из Городской Стражи Анк-Морпорка, попросивший слово, излучал честность и аромат мыла.
— Я вызываюсь добровольцем, сэр, — сказал он.
— Да, я и не сомневался, что вы так поступите.
— Разве это в компетенции Стражи? — спросил юрист Склон. — Господин Коэн просто возвращает имущество законным владельцам.
— Эта интуитивная догадка до сих пор как-то не пришла мне на ум, — вкрадчиво произнес Ветинари. — Однако, Городская Стража не была бы тем, за что я ее принимаю, если бы не могла выдвинуть обвинение любому. Коммандор Ваймз?
— Тайный сговор с целью нарушения общественного порядка подойдет, думаю, — ответил лидер Стражи, прикуривая сигару.
— А капитан Моркоу — убедительный юноша, — сказал Ветинари.
— С большим мечом, — пробурчал господин Склон.
— Убеждение порой принимает разные формы, — сказал лорд Ветинари. — Нет, я полностью согласен с аркканцлером Чудакулли, отправить капитана Моркоу — замечательная идея.
— Что? Разве я это говорил? — сказал Чудакулли.
— Вы считаете, что отправить капитана Моркоу — прекрасная идея?
— Что? О. Да. Он хороший парень. Честный. С мечом.
— Значит, я согласен с вами, — сказал Ветинари, который умел работать в комитетах. — Нам стоит поторопиться, джентльмены. Флотилию необходимо отправить завтра. Нам необходим третий член отряда…
Раздался стук в дверь. Ветинари дал знак университетскому портье отпереть дверь.
Пошатываясь, в комнату вошел волшебник по имени Ринсвинд, бледный, как полотно, и остановился у стола.
— Я не хочу быть добровольцем в этом мероприятии, — сказал он.
— Прошу прощения? — сказал Ветинари.
— Я не хочу быть добровольцем, сэр.
— Вас никто и не просит.
Ринсвинд замахал слабыми пальцами.
— О, они будут, сэр, они будут. Кто-нибудь скажет: эй, это же дружище Ринсвинд, он такой безрассудный, знаком с Ордой, Коэну он нравится, он знает все о безжалостной и необычной географии, да у него работа такая, влипать в такие переделки, — он вздохнул. — А потом я убегу, или, может, спрячусь в ящик, который все равно в итоге загрузят на эту летательную машину.
— Серьезно?
— Может быть, сэр. Или произойдет цепь непредвиденных событий, которая закончится чем-то вроде этого. Поверьте мне, сэр. Я знаю, по каким правилам протекает моя жизнь. Так что я подумал, что лучше я не буду заниматься всеми этими утомительными вещами, а приду сразу к вам и скажу, что не хочу быть добровольцем.
— Кажется, где-то вы пропустили какой-то логический шаг, — ответил патриций.
— Нет, сэр. Все очень просто. Я поступаю добровольцем. Я просто не хочу этого. Но, в конце концов, когда это хоть кого-то волновало?
— А в этом есть здравый смысл, — сказал Чудакулли. — Кажется, он способен выбраться живым из любой…
— Видите? — Ринсвинд вымученно улыбнулся Ветинари. — Я давно живу своей жизнью. Я знаю, как это работает.
У Пупа всегда были разбойники. Они перебивались грабежами в затерянных долинах и запретных храмах, а так же менее подготовленных компаний путешественников. Слишком многие люди, составлявшие перечни опасностей, которые будут подстерегать вас при поисках затерянных сокровищ и мудрости древних, забывают добавить на первое место пункт «люди, которые прибыли сразу вслед за вами».
Одна такая компания людей, патрулирующих свою любимую территорию, обнаружила, во-первых, прекрасно экипированного боевого коня, привязанного к дереву, украшеному серебром льда. Затем она заметила костерок, укрытый от ветра в ложбине, на котором кипел маленький котелок. Наконец, была замечена женщина. Она была привлекательна, или, по крайней мере, была такой лет тридцать назад. Сейчас она была похожа на учительницу, которая была у вас в первом классе, из тех, кто понимает, что жизнь состоит из череды несчастных случаев, таких, как, например, описаные ботинки.
Она сидела, завернувшись в одеяло от холода. Она вязала. Рукоять, лежавшая в снегу перед ней, принадлежала самому большому мечу, который когда-либо видели разбойники.
Интеллигентные разбойники начали бы подсчитывать несоответствия.
Эти, однако, не были таковыми, они были одними из тех, для кого была изобретена эволюция.
Женщина подняла взгляд, кивнула им, и продолжила вязать.
— Ну-ка, что это у нас? — сказал главарь. — Вы что, можете…
— Поднять это, да? — спросила пожилая женщина, поднимаясь. — Это не так просто, высушить влажный клубок. Может, кто-нибудь подержит его?
Она протянула клубок шерсти.
Разбойник неуверенно принял его, догадываясь, как сейчас скалятся его ребята. Но он протянул руки и постарался придать лицу злобное выражение она-что-то-подозревает.
— Хорошо, — сказала женщина, вставая. Она злобно лягнула его в пах, совершенно не с женской силой, нагнулась, пока он валился вниз, схватила котелок и швырнула в лицо ближайшему приспешнику, и схватила свое вязание до того, как он упал.
У оставшихся двоих невредимых разбойников не было времени, чтобы двинуться, но затем один из них очнулся и подскочил к мечу. Он пошатнулся под его тяжестью, но лезвие его было длинным и внушало доверие.
— Ага! — воскликнул он и хрюкнул, поднимая меч. — Каким макаром ты умудряешься его таскать, старуха?
— Это не мой меч, — ответила она. — Это меч того парня за мной.
Мужчина рискнул осмотреться. За скалой виднелись ноги в бронированных сандалиях. Это были очень большие ноги.
Но я вооружен, подумалось ему. Следующей мыслью было: и он тоже.
Пожилая женщина вздохнула и вытащила две вязальные спицы из клубка шерсти. Свет отразился от них, и одеяло соскользнуло с ее плеч, упав в снег.
— Итак, джентльмены? — сказала она.
Коэн вытащил кляп изо рта менестреля. Человек с ужасом смотрел на него.
— Как тебя звать, сынок?
— Вы похитили меня! Я просто шел по улице и…
— Сколько? — спросил Коэн.
— Что?
— Сколько стоит написать сагу?
— От вас воняет!
— Ага, это морж, — спокойно ответил Коэн. — В этом смысле, это как чеснок. Но в любом случае… сага, которую я хочу. А ты хочешь большой мешок рубинов, которые и рядом не валялись с теми рубинами, что есть у меня.
Он высыпал в ладонь содержимое кожаного мешочка. Камни были настолько велики, что снег окрасился красными лучами. Музыкант уставился на них.
— У тебя есть… Как оно, Маздам? — спросил Коэн.
— Искусство, — подсказал Маздам.
