Стая

А потом замолчал, и молчал всю дорогу до Питера.

Часть вторая ТАНЕЦ НА БИС (ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ)

СТАЯ — I (апрель)

…Мать Любки Соколовой всегда требовала, чтобы друзья-приятели дочери называли ее не по имени-отчеству, и не «тетей Мариной», — но просто Мариной. Требовала — и добивалась своего.

Честно говоря, основания для такого обращения имелись, — родила она дочку сразу после школы, на выпускном вечере платье весьма свободного покроя не могло скрыть округлившийся животик. (Папаша появления на свет наследницы не дождался, угодил в армию, — и, отслужив, так в Омут и не вернулся.) К тому же выглядела Марина Соколова моложе своих тридцати с небольшим лет — многие при первом знакомстве принимали ее за старшую Любкину сестру. А в последний год Костя заметил, что Марина поглядывает на него… ну, в общем, с интересом. Мужчин ее возраста в деревне не было.

Но сейчас в ее взгляде, устремленном на перемазанного болотной грязью мальчишку, ничего, кроме тревожного удивления, не читалось.

— Она же сказала, что с вами пойдет… Что случилось, Константин?

Она всегда называла Костю так, полным именем.

Он постарался сделать спокойное лицо.

— Ничего не случилось… На болоте разминулись, думал — она уж дома…

— Не-ет. Не приходила… — медленно сказала Марина. И тут же резко, как выстрелила: — Ничего не случилось?! Да на тебе же лица нет! Рассказывай!

Он рассказал — сбивчиво и путано.

Ну пошли они, значит, на болото. За весенней клюквой — за самой сладкой, подснежной… Он, да Любка, да Зинка Дулева, да Санька Гладышев. Хотел Юрчик, Зинкин брат, увязаться, — не взяли, мелкий, заноет быстро, домой запросится…

(Их четверка была самой закадычной, не разлей вода, компанией. Других сверстников в Омуте нет: вместе ездили в школу — за пятнадцать километров, на разбитом «ЛАЗе», собиравшем ребятню с пяти окрестных деревень. И после школы держались вместе…)

Ну, значит, клюкву собирали… Разошлись по болоту, друг друга не видели, перекрикивались. А потом… Потом не иначе как медведя черти с лесу вынесли. Он-то сам не видел, значит, слышал только: кусты трещали. Может, и не медведь. Лось может. Или вообще человек. Ну вот… Но Гладыш, значит, заорал во всю мочь: медведь, тикаем! Ну, он и побёг. Вдруг и вправду… И другие побегли, кто куда.

Рассказ Костика соответствовал реальным событиям лишь отчасти. Клюкву они с Любкой не собирали, успеется, — целовались на небольшом пригорке, прогретом и высушенном апрельским солнышком. И не только целовались… Любка, не иначе как от весны задуревшая, даже под лифчик залезть позволила — не шутка, с Нового Года такого не было, когда вчетвером втихаря бутылку портяшки опростали. И он, Костик, уж размечтался сдуру: может, как раз сегодня… Тут, на пригорочке… И вдруг Гладыш со своим «медведем». Костик в медведя не поверил. Услышал треск кустов и решил, что это их Сазон выследил, жлобина злоёбистая. Он, с армии вернувшись, вокруг Любки, как кот вокруг сала, а Костику, значит, ноги грозил выдергать, педофил хренов.

Ну Костик и дунул с пригорка, ноги спасаючи, а Любка отстала, одежку в порядок приводила…

Но самое главное Костик не хотел вспоминать. Твердил себе: почудилось, почудилось, почудилось… Почудился ему — когда уже отбежал изрядно — истошный, дикой болью напоенный крик, донесшийся с болота. Девичий крик.

— Пошли, — сказала Марина. Очень нехорошим голосом сказала.

Потащились на болото. По дороге завернули за Тимофеичем — старый хрыч повонял, как положено. Но тоже с ними поплелся — двустволку прихватил, пару патронов в карман сунул. Всю дорогу трундел: не было, дескать, этим годом берлог в округе, не должо?н бы медведь забресть, он зверь основательный, за угодья свои держится… Но Марина знай подгоняла.

Вышли к тому пригорку, от него по болоту пошли. Покричали — не отзывается никто. Разошлись по сторонам, невдалеке друг от дружки. Клюквы под ногами хватало, да толку-то, — не в карман же собирать, Костик свое ведро пластмассовое впопыхах уронил, споткнувшись, когда бежал без оглядки.

Потом глянул: никак краснеется что-то за кочкой дальней? Не его ли ведрышко? Скорей туда, а там…

Оцепенел Костик. Крикнуть — не получается, убежать — не получается… И смотреть на ЭТО не может, и отвернуться — никак…

Тут Тимофеич с другой стороны подбрел — так на кочку и сел. И — обед себе под ноги… Скорчился, разогнуться не может, вроде уж и нечем — а всё ж пёрхает, пустой желудок вывернуть пытается…

А Костик тихонько взгляд отвести попробовал. Хитро так: что б не на всё сразу смотреть, а на что-то одно, не страшное. Вот сучок лежит, обычный сучок, еловый… а рядом что? — шишка, нормальная почти, ничего, что красным заляпана; а еще чуть в сторону…

Не стоило ему в ту сторону — то самое углядел, что издаля за красное ведро принял… Лифчик Любкин… По одной чашечке только и узнать — вторую будто кто пожевал, да не понравилась, выплюнул.

Странно вот — остальное вроде и страшнее, а сломался Костик на том лифчике, заплакал-зарыдал, словно пацан малолетний…

Но тут Марина подбежала. И за ее криком Костикова плача не слышно стало.

Глава первая Развлечения в чикагском стиле

Держитесь как можно дальше от воды, чтобы чего-нибудь не случилось, потому что вам на роду написано, что вы кончите жизнь на виселице.

1

Была ночь.

А может, утро — в июне месяце в этих краях разобрать трудно. Но было светло.

И был мост.

Который Джазмен использовал для своих любимых развлечений в стиле чикагских мафиози двадцатых годов.

Для убийств.

Мост начали ремонтировать очень давно, чуть не двадцать лет назад, еще при социализме с