Как видим, перспектива предельно ясна. Причем она обрисовывается не только в работах Бжезинского и Сороса, но и в десятках, если не в сотнях публикаций менее значительных авторов.
Но остается открытым вопрос: н а с к о л ь к о п р и в л е к а т е л е н этот проект в качестве а л ь т е р н а т и в ы народной активности? Что предпочтительнее: попытаться решить острейшие проблемы сегодняшнего (и завтрашнего) дня, основываясь на сознательном выборе простых людей, или подчиниться д и к т а т у Мирового правительства? То, что это будет именно диктат, сомнения не вызывает. Ведь решать придется вопросы, которые т р а д и ц и о н н ы м и м е т о д а м и урегулировать не удалось.
В качестве уступки господствующему прагматизму можно сформулировать проблему по-иному: н а с к о л ь к о э ф ф е к т и в е н глобалистский проект?
Чтобы не заниматься бесплодными гаданиями, вкратце коснемся деятельности так называемой Еврокомиссии — правительства Европейского Союза, которое некоторые аналитики считают прообразом правительства Мирового.
В последнее время Еврокомиссия столкнулась с рядом серьезных проблем, как фундаментальных, так и ситуативных. К первым относятся принятие Европейской конституции, планы расширения ЕС, баланс между старыми и новыми членами Союза или, как говорят теперь с подачи американцев, между Старой и Новой Европой. К ситуативным можно, хотя и не без оговорок, отнести проблему незаконной миграции (от которой особенно страдает Испания), урегулирование палестино-израильского и ливано-израильского конфликтов, отношение к ядерной программе Ирана, энергетический диалог с Россией.
Н и о д н о й из этих проблем евробюрократам разрешить не удалось! Более того, они даже не смогли выработать единой позиции по большинству названных вопросов. Испания, по сути, оставлена один на один с африканскими переселенцами; в Ливане страны ЕС представлены национальными воинскими контингентами, а не объединенными силами; во взаимоотношениях с Ираном ведущие державы Европы (Англия, Франция, Германия) колеблются между соглашательством, роняющим их престиж, и жесткостью, которая вредит их экономическим интересам.
В вопросах распределения бюджетных субсидий, выработки общей стратегии в отношениях с Америкой и в деликатной сфере доступа рабочей силы с Востока на Запад Европы старые и новые члены ЕС находят компромисс с огромным трудом. А планы принятия Европейской конституции и дальнейшего расширения Евросоюза и вовсе остаются несогласованными.
Кажется, единственное, что сплачивает в Брюсселе всех, так это противостояние с Россией в энергетическом и других вопросах. Но как раз в этой сфере согласованная политика Евросоюза а б с у р д н а. Конечно, можно насолить Путину и отказаться от долгосрочных контрактов с “Газпромом”, что, без сомнения, сильно ударит по России. Но всё закончится тем, что, лишившись “длинных” европейских денег, “Газпром” не сможет вкладывать достаточно средств в освоение новых месторождений, добыча упадет, и Европа останется без газа.
Простейшая логическая (и производственная) цепочка. Неужели бюрократы из Еврокомиссии не могут просчитать ее до конца? Как выясняется, нет! Потому что “концы” этой цепочки упираются в конкретных национальных потребителей и производителей. Спорит с Россией Еврокомиссия, а без газа останутся Германия, Франция, Италия. По идее, это должно бы беспокоить правительства в Берлине, Париже, Риме. Но там п е р е д о в е р и л и (во всяком случае до поры) вопросы энергетической стратегии Брюсселю.
Делегирование властных полномочий на более высокий уровень, как правило, не только не облегчает, но, напротив, затрудняет принятие решений. Неудивительно: по мере удаления от конкретного человека (социальной группы, национального государства) уменьшается мотивированность управленцев и п о н и ж а е т с я у р о в е н ь и х о т в е т с т в е н н о с т и. Русская пословица говорит о том же со щемящей безысходностью: “До Бога высоко, до царя далеко”. При этом следует учесть, что в национальном государстве обездоленными оказываются низшие слои, а в наднациональных образованиях — и низшие, и верхние. Те и другие вынуждены подчиняться тонкому слою космополитической элиты.
Какая же здесь альтернатива, которой пытаются прельстить простаков г-н Сорос с г-ном Бжезинским? Они пугают: придут “ожесточенные” массы — и обнадеживают: этого можно избежать, отдавшись под покровительство Клуба четырнадцати с его всесильным секретариатом. Не выйдет! Во-первых, структуры, подобные секретариату, отнюдь не всесильны. Во-вторых, Клуб не станет “заморачиваться” национальными проблемами.
Если мы хотим добиться их решения, нам надо действовать самим. Выходить на политическую сцену и брать свою судьбу в собственные руки. Не получается у правителей? Не хотят? не знают? не могут? Ну что же, придется попробовать народам. Посмотрим, может, получится лучше.
(Окончание следует)
Галина ОРЕХАНОВА “ИДУ НА ВЫ!”
Далеко на Алтае, на горе Пикет, сидит, скинув “обувку”, как не раз, бывало, сиживал здесь, уставший после трудной дороги Василий Макарович Шукшин. Здесь, в этих местах, где прошло его детство, где возмужал и горе горькое принял полной мерой, откуда в путь-дорогу по жизни отправился в поисках себя и своего призвания. Теперь он, всенародно любимый артист и писатель, мыслитель, создатель истинно русского кино, вернулся к родному порогу, чтобы остаться здесь таким, каким был. Так увековечил его в памяти народной русский скульптор Вячеслав Михайлович Клыков. И вот сидит здесь на Пикет-горе знаменитый людской русский человек — только все тот же он — наш, простой и искренний, открытый добру и миру, твердый, как кремень. Труженик, заботник, печальник и борец за свой народ, нынче несправедливо униженный, обделенный и оболганный. Мечтал Василий Шукшин воспеть русскую вольницу, размах народной души в кинокартине “Степан Разин”; книгу написал “Я пришел дать вам волю”, а вот воплотить ее в нетленные картины — не успел. Сгорел от безжалостного огня несправедливости, от боли душевной, которая жгла изнутри. Прожил жизнь короткую, яростную, звонкую, прожил с достоинством вольного русского человека.
Все это “читаем” мы, глядя на памятник, любовно вылепленный его младшим современником Вячеславом Клыковым: родные ветры треплют всегда непокорный чуб Шукшина, заставляют сойтись веки в столь знакомом нам всем прищуре, сосредоточить взгляд на трудной, ему одному ведомой думе…
Кажется, и не памятник это вовсе, а он сам; старым и малым, парням и дядьям, девицам и тетушкам, мужьям и женам, всем — родной и близкий Василий Макарович Шукшин. Все мы, современники его, храним в душе этот образ, не только оберегая от злого глаза, но и чувствуя ответственность, данную свыше, чтобы этот для каждого свой, собственный, “домашний” образ передать детям и внукам, словно код памяти русского человека.
Создать такой памятник по силам только очень большому художнику. Чтобы так “вчитаться” в суть народного сознания и характера, чтобы с такой ясностью и силой отразить его в чертах сложнейшей, бушующей личности русского человека XX века, живущего в страдающей России, чтобы выразить его чувства, его боль, думы потаенные в камне и оживить в нем, — для этого надо обладать не только редчайшим талантом ваятеля, но и душу иметь страстную, созвучную душевному строю того, с кого памятник “писан”. Русский скульптор Вячеслав Клыков не только сделал это, он принял эстафету Шукшина, одухотворенный верой в родной народ. Он творил памятник с думой о том, что только там, на высокой горе, “прозвучит” идея: художник Шукшин — русский символ, он видел много дальше своих современников, чувствовал трагедию своего народа намного острее многих. Потому и сгорел так, подобно Василию Макаровичу, рано.
Духовный брат Шукшину, он жил правдой своего народа, “нравственность — есть правда” — точная, верная, чеканная мысль его героя воплощена в каждом новом последующем создании скульптора, в тех украсивших русскую землю изваяниях, которые с такой душевной отдачей и щедростью, с таким бескорыстием возводил Вячеслав Клыков.
…Москва, 4 июня 2006 года, храм Владимирской богоматери и территория старинного Сретенского монастыря заполнены людьми. Огромное стечение народа. В скорбном молчании в течение трех часов плотно стоим плечо к плечу. У женщин в руках белые розы. Тишина, глубокая, печальная. Горят свечи,
