путешествие.
Джон Грегори принес нам немного материи — два или три свертка — так что мы могли сами шить себе платья. Это было прекрасным занятием, так как мы воодушевленно обсуждали будущие фасоны наших нарядов.
Дженнет и Хани умело обращались с иголками, и мы засели за работу.
Хани обычно много говорила о ребенке, рождение которого ожидалось через пять месяцев. Сейчас все было совершенно по-другому. Она хотела рожать либо в Труинде, либо в Калпертоне в Суррее, или, возможно, как хотела моя мать, уехать для этого в Аббатство. Но все изменилось. Где сейчас родится ребенок? В дальних морях или в каком-то другом неизвестном месте, куда мы держим путь?
— Эдуард и я ждали этого ребенка, — сказала Хани. — Мы говорили, что нам безразлично, кто это будет, — девочка или мальчик. Он был такой хороший и добрый, что стал бы любящим отцом, а теперь… Я думаю о нем, Кэтрин, лежа здесь. Я не могу забыть его.
Я успокаивала Хани, но как я могла заставить ее не горевать об Эдуарде?
Что до меня, то я не думала о нашей жизни. Она была слишком не правдоподобной. Если бы с нами грубо обошлись матросы, то, по крайней мере, мы могли бы понять, для чего нас захватили в плен. Но этого не было. Похитители защищали нас и обращались с нами учтиво.
— Ничего не понимаю, — сказала я Хани.
Платья мы сшили быстро. Они были далеко не элегантными, но вполне удовлетворили нас. Иногда нам разрешали прогуляться по палубе. Я никогда не забуду своего первого выхода на палубу, расположенную высоко над водой. Я была удивлена богатыми украшениями и высоко расположенным баком. Держаться за перила и смотреть на далекий горизонт, скользить глазами по этой огромной серо-голубой дуге — все это приводило меня в волнение, которое я не могла подавить в себе, несмотря на неволю и негодование по поводу причин, которые привели нас сюда.
И когда я стояла, с напряжением вглядываясь в синеву, я всегда искала корабль на горизонте. Я говорила себе: «Он придет. Он будет искать меня». И я радовалась, потому что верила, — этот момент наступит.
Стоило только закрыть глаза, как он появлялся. Он крикнет нашему капитану: «Испанская собака!» — и возьмет корабль на абордаж, несмотря на высокие палубы и крепкие ограждения, протянувшиеся между бортами и центральным проходом, соединяющим бак с ютом. Я смотрела на огромное орудие, которое невозможно было не заметить. Я знала, такие орудия легко могут отправить корабль на дно океана. Но только не «Вздыбленного льва».
«Он придет, — говорила я себе. — Прежде чем мы достигнем нашей неизвестной пристани, он придет».
Через несколько дней после того, как нас взяли в плен, я увидела на горизонте корабль. Мое сердце подпрыгнуло от радости, что случалось довольно редко.
Хани стояла возле меня.
— Смотри, — закричала я, — корабль! Это «Вздыбленный лев»!
На палубе царила суматоха. Воздух наполнил шум голосов. Корабль заметили.
Это был «Лев». Я была уверена.
— Ingles, — уловила я брошенное кем-то слово.
— Он пришел, — шепнула Хани. — Я знала, что он придет.
Мы стояли, вцепившись в перила. Корабль увеличился в размерах, но оставался далеко от нас.
— Он должен был вернуться, — сказала я. — Он вернулся раньше, чем рассчитывал. Он сразу узнал, что произошло, и отправился на поиски.
— Ты уверена в этом? — спросила Хани.
— Не это ли он хотел сделать? Не думаешь ли ты, что он позволит меня увезти? Капитан стоял возле нас.
— Вы видите английский корабль, — сказал он спокойно.
Я торжествующе повернулась к нему:
— Он идет к нам.
— Думаю, нет, — сказал он. — Это всего-навсего каравелла. Она еле ковыляет. Без сомнений, направляется в гавань.
— Это «Вздыбленный лев»! — закричала я.
— Этот корабль? Я знаю его. Нет, это не «Вздыбленный лев», а всего-навсего небольшая каравелла.
Разочарование было горьким. Мое горло сжалось, и я почувствовала сильную ненависть к капитану и к тем предателям, которые привели пиратов к нам.
— Она не посмеет приблизиться к нам, — продолжал капитан. — Мы уничтожим ее. Она уберется так быстро, как только сможет, и когда ее команда развяжет языки в одной из английских гаваней, то последуют байки о том, как они ускользнули от грозного галиона.
— Не всегда бывает так, — возразила я.
— Нет, — ответил капитан, сделав вид, что не понимает. — Они обычно убегают от нас. Но сейчас у нас на борту особый груз, и я не хочу рисковать им.
Он посмотрел на Хани и осведомился о ее самочувствии.
Она ответила, что чувствует себя намного лучше, и он выразил свое удовлетворение по этому поводу. Они вели себя так, будто он был дружелюбным и заботливым соседом, а не капитаном пиратского корабля, который помимо нашей воли уносил нас от родных берегов.
Он поклонился и оставил нас одних. Когда он ушел, Хани сказала мне:
— Неужели ты действительно думаешь, что это был «Вздыбленный лев»?
— Да! Это был он!
— Еще так недавно ты говорила, что отдашь все, чтобы убежать от Джейка Пенлайона.
— Я отдала бы все, чтобы убежать от этих негодяев, которые захватили нас.
— Перестань думать о Джейке Пенлайоне, — произнесла она. — Он умер для тебя.
Я закрыла лицо руками, потому что я не могла видеть Хани.
Но именно она позже успокоила меня.
Капитан на самом деле был истинным джентльменом. Когда мы обедали вместе, он беседовал с нами, расспрашивая об Англии. Он вполне тактично поведал нам о своей непричастности к набегу на Труинд. Он только выполнял приказы. Ему следовало привести корабль к побережью Девоншира, где он должен был принять женщину и доставить ее в указанное место. Он только выполнял свой долг и не участвовал в самом похищении. Да и, во всяком случае, трудно было представить, чтобы он делал что-нибудь в этом роде.
Узнав об этом, мы стали относиться к нему со всем дружелюбием.
К Хани он питал особо сильную привязанность. Я думаю, что он влюбился в нее.
С тех пор как он узнал, что она беременна, он постоянно беспокоился о том, чтобы она была окружена заботой.
Однажды она спросила его, не знает ли он, жив ли ее муж, хотя, как ей казалось, шансов на это не было. Он ответил, что не знает, но расспросит тех, кто был в доме во время налета.
Несколько дней спустя он сказал ей:
— Ваш муж, скорее всего, не смог спастись.
Хани кивнула тихо, безнадежно. Меня же обуревали иные чувства. Я жаждала мести. Этот добрый хороший человек умерщвлен разбойниками и пиратами!
Хани взяла мою руку. Она напомнила мне, чем мы обязаны капитану. Мы находились под его защитой и могли только гадать, что случилось бы с нами без него.
Я вспомнила все и успокоилась. Но в моем сердце поселилась смертельная печаль, и я от всей души жалела Эдуарда.
Затем мы попали в шторм. Я уверена, что мы никогда не были так близки к смерти, как сейчас, в этом разбушевавшемся море. Наш галион был громадным кораблем и обладал прекрасными мореходными
