доверяла.
— Но ведь они — наши соседи. Отец Эдуарда сказал, что мы должны поддерживать добрые отношения с соседями, и особенно с Пенлайонами, которые имеют большую власть в здешних краях.
— Надеюсь, что мы не скоро увидим их снова!
— Если так, я буду очень удивлена. У меня есть подозрение, что капитан намерен ухаживать за тобою, Кэтрин.
Я саркастически засмеялась:
— Он хорошо сделает, если будет держаться подальше. Хани, ты это нарочно устроила!
— Дорогая Кэтрин, ты хочешь оплакивать свое горе вечно?
— Нет, не хочу, Хани. Но я не могу не делать этого!
— Если б ты вышла замуж и родила детей, ты забыла бы Кэри.
— Никогда!
— Так что же ты собираешься делать? Горевать всю жизнь?
— Прежде всего я собираюсь просить тебя не устраивать мне смотрины и не выводить парадом передо мной всех этих деревенских грубиянов. Пожалуйста, Хани, не надо больше!
— Ты переменишься. Ты просто еще не встретила того, кто тебе нужен.
— Сегодня вечером — безусловно нет! Как ты могла вообразить, что этот человек мог возбудить во мне что-нибудь иное, кроме желания быть от него как можно дальше?
— Но он красив, влиятелен, богат… По крайней мере, я так думаю. Тебе придется долго искать, прежде чем ты найдешь более подходящую партию.
— В тебе заговорила самодовольная матрона. Хани, я уеду домой в Аббатство, если ты не бросишь попыток найти мне мужа.
— Больше не буду, обещаю!
— Наверное, матушка попросила тебя об этом?
— Кэтрин, ей так мучительно жалко тебя!
— Знаю. И она ни в чем не виновата, благослови, Боже, ее любящее сердце! О, давай не будем говорить о моих несчастьях. Что, мы действительно обязаны посетить Лайон-корт? По-моему, они помешались на своем родстве с этим животным!
— Фигура льва — их эмблема. Говорят, лев изображен на всех их кораблях… Вообще, это удивительная семейка. Они вошли в большую силу уже во втором-третьем поколении. Я слышала, что отец сэра Пенна был простым рыбаком, который занимался своим ремеслом в маленьком корнуоллском рыбачьем поселке. Потом он построил несколько суденышек и уже посылал других рыбачить. И он строил все больше судов и стал вроде короля в своей деревне. Затем он перебрался через Тамар и основал свое дело в здешних местах. Сэр Пени рос как наследный принц, а став сам хозяином, приобрел еще больше кораблей, бросил ремесло и стал ходить в дальние плавания. Рыцарство ему пожаловал Генрих VIII, который сам любил корабли и предвидел, что авантюристы типа Пенлайонов могут принести большую пользу Англии.
Я зевнула.
— Ты устала? — спросила Хани.
— Устала от этих Пенлайонов.
— Мне кажется, в скором времени они опять уйдут в море — по крайней мере, сын.
— Будет очень приятно не видеть их больше!
Хани встала и открыла, наконец, главную причину своего прихода:
— Ты, надеюсь, поняла, что они фанатически относятся к религиозным убеждениям?
— О да! Но меня поразило, что они вообще их имеют!
— Мы должны быть осторожны. Нельзя, чтобы они узнали о том, что мы служили мессы в этом доме.
— Я и без того устала от этих конфликтов, — заверила я ее. — Можешь положиться на меня, я не пророню об этом ни слова.
— Похоже, — сказала Хани, — что поднимается движение против истинной веры.
— А которая из них истинная? — гневно спросила я. — Ты говоришь, что дорога в Рим — самая прямая Потому, что Эдуард верит в это, и иначе ты не смогла бы стать его женой. Мы знаем, что члены нашей семьи придерживались протестантских взглядов. Так кто же прав?
— Конечно, прав Эдуард… мы правы!
— В вопросах религии все люди, по-видимому, убеждены, что они правы, а те, кто с ними несогласны, — всегда не правы! Именно поэтому я отказываюсь принять ту или другую сторону.
— Тогда ты останешься без религии!
— Думаю, что я больше буду христианкой, если не стану ненавидеть тех, кто не согласен со мной. Я не люблю доктрин, Хани. Они приносят слишком много страданий. Мне не по пути ни с теми, ни с другими. Но сейчас я устала и у меня нет настроения вести богословские дискуссии.
Хани поднялась:
— Я прошу только одно, Кэтрин: будь осторожна!
— Можешь положиться на меня!
Она легко поцеловала меня в щеку и вышла. Я подумала о том, какая Хани счастливица, с ее потрясающей красотой, любящим мужем и убежденностью, что она обрела истинную веру.
Но мои мысли немедленно вернулись к нашим гостям. Я посмотрела на, простирающееся за окном море; там стоял на якоре его корабль. «Скоро, мелькнула у меня мысль, — я буду наблюдать из этого окна, как его паруса исчезают вдали». И я представила себе, как он стоит на палубе, широко расставив ноги, и громким голосом отдает приказания — и горе тому, кто ослушается! Я видела, как кровь стекает по клинку его сабли; я слышала его торжествующий смех и видела, как он захватывает пригоршнями золотые монеты и пропускает их сквозь пальцы, и глаза у него блестят тем же жадным блеском, с каким они смотрели на меня…
Преодолев мгновенную дрожь, я улеглась в постель, ощущая смутное недовольство собой оттого, что не могла выкинуть этого человека из головы.
Я проснулась. Комната была полна лунного света. Я не могла понять, как долго проспала, и продолжала лежать очень тихо, прислушиваясь к звукам за окном: внезапному шелесту листвы, уханью совы. Почему я, обычно спавшая так крепко, вдруг проснулась посреди ночи? Что-то разбудило меня?
Я закрыла глаза и попыталась опять погрузиться в сон и в этот момент услышала, как часы на башне пробили три раза. Это были необыкновенные часы, и все, посещавшие наш дом, обязательно выходили во внутренний двор полюбоваться на них. Их украшала фигура человека, очень похожего на покойного короля Генриха VIII, отца нашей государыни; она ударяла по колоколу, отбивая часы. Для здешних мест эти часы были диковинкой, хотя дома у нас находились двое-трое не менее интересных.
Три часа. Я встала и, закутавшись в шаль, отороченную мехом, подошла к окну и выглянула наружу. Мой взгляд тотчас отыскал «Вздыбленного льва», но не задержался на нем, так как дальше в море мне открылось великолепное зрелище: корабль, подобного которому я никогда не видела. Он гордо возвышался над водой и казался воплощением величия. Я мало знала о кораблях, кроме того немногого, чему научилась с тех пор, как приехала сюда, но сразу заметила, что бак у него не выдавался вперед, нависая над носом, а поднимался прямо вверх над выступающим носовым отсеком трюма.
Я никогда не видела такого корабля. Рядом с ним «Вздыбленный лев» выглядел маленьким и незначительным.
Я уже довольно долго сидела у окна, любуясь красавцем кораблем, когда вдруг заметила на его палубе колеблющийся огонек, а затем темное пятнышко на воде. Оно то исчезало, то появлялось вновь и становилось все ближе. Я внимательно всматривалась в него. Это оказалась маленькая шлюпка, направляющаяся к берегу.
Я снова посмотрела на «Вздыбленного льва» и подумала: «Вот бы он увидел это чудесное судно! Пусть бы он сравнил с ним своего драгоценного „Льва“!»
Я совершенно ясно видела маленькую лодку, прыгавшую на волнах. Потом она опять исчезла, и я напрасно искала ее взглядом. Но большой корабль никуда не делся. Я смотрела и ждала, но ничего больше не произошло.
