почувствовала, чем услышала, что кто-то наблюдает за мной. Я встала. В комнате никого не было.
— Кто здесь? — спросила я резким голосом, выдававшим мой страх.
Ответа не последовало. Я подбежала к двери и распахнула ее. Я посмотрела на витую лестницу, до верха которой было всего несколько ступенек. Если кто-то находился на дюжину ступенек ниже, он был невидим, но я ясно слышала легкие шаги и узнала, что кто-то наблюдает за мной.
Почему он или она не ответили, когда я спросила? Зачем было наблюдать за мной тайком? Тут мне в голову пришла мысль, что кто-то знает, что я ищу, и очень хочет узнать, нашла ли я то, что искала?
Свет начал слабеть. Я оглядела комнату. Скоро придет слуга зажигать светильник. Я не хотела, чтобы он обнаружил меня здесь. Оставаться тут мне тоже не хотелось, эти шаги на лестнице взволновали меня. Зачем кому-то знать, нашла ли я дневник?
Может быть, кто-то боится, что я его найду? Возможно, кто-то ищет его еще отчаяннее, чем я? Если это так, то на это может быть только одна причина: этот человек боится того, что написано в дневнике. Кто это может быть? Только тот, кто убил мою мать!
***
Часто заходил Томас Гренобль. Сенара играла ему на лютне и пела томные песни о любви.
Был у нее еще поклонник: молодой человек с такими же темными волосами и глазами, как у Сенары. Это был гость в доме у сквайра Мардела. Он был на несколько лет старше Сенары, и представлялся мне страстным и впечатлительным человеком. Он не был англичанином, хотя его имя не звучало чужестранным: его звали лорд Картонель. Он говорил с легким акцентом и иногда употреблял неанглийские выражения. Он рассказал нам, что работал в нескольких посольствах старой королевы и много лет жил за границей, потому и кажется, что в нем есть что-то от чужестранца.
Без всякого сомнения, мачеха восхищалась им, и я поняла, что она выбрала в мужья Сенаре Томаса Гренобля или его.
Сенара была в восторге от того, что у нее два таких обожателя.
— Всегда хорошо, — заявила она, — иметь возможность выбора.
— А как же Дикон? — спросила я.
— Дикон! Не можешь же ты всерьез считать, что я рассматриваю эту возможность?
— А если бы он был благородного происхождения? Ее лицо внезапно вспыхнуло от гнева.
— Но он не благородного происхождения! — ответила она раздраженно.
Однажды в конце февраля Мелани сказала мне:
— Мой брат едет домой: я получила письмо от матери. Она пишет, что он немного побудет дома до следующего путешествия.
— Интересно, заедет ли он сюда?
— Я думаю, что он захочет прийти, — ответила она, улыбаясь своей мягкой улыбкой.
Просыпаясь утром, я говорила себе: «Может быть, он приедет сегодня?» Если я слышала, что кто-то подъезжает к дому, я бросалась к окну в отчаянной надежде увидеть Фенна.
Февраль закончился. Уже три недели, как Фенн был дома, но он не приезжал в замок. Почему он не приходит? Мелани казалась озадаченной. В самом деле, если он не хочет видеть меня, должен же он увидеть свою сестру?
Сенара вредничала, как всегда, когда дело касалось Фенна.
— Я слышала, что Фенн Лэндор уже несколько недель дома и не пришел сюда?
Я была слишком задета, чтобы отвечать, так что только пожала плечами.
— Он совсем забыл нас, — продолжала она. — Говорят, моряки переменчивы.
Через несколько дней мы узнали, что Томас Гренобль вернулся в Лондон.
— Не попросив моей руки, — сказала Сенара. — Что ты об этом думаешь, Тамсин?
— Мне казалось, что он совершенно очарован тобой. Это выглядит очень странно.
— Он действительно был очарован, но я не собиралась с ним связываться, хотя он почти сделал это. Он очень богатый человек, Тамсин, и когда-нибудь у него будет громкий титул. Как раз такой человек, какого мать хочет для меня.
— Но все же он не предложил тебе руку?
— Потому что я не хотела этого.
— Ты говорила с ним?
— Это не остановило бы его, и мне пришлось остановить его по-другому, потому что, если бы он предложил, я уверена, что искушение было бы слишком велико. Так что я заколдовала его.
— О, Сенара, не говори так! Я много раз тебя просила.
— И, тем не менее, я остановила его. Это было очень естественно — человек в его положении, при дворе, не может жениться на ведьме.
— Сенара, иногда я думаю, что ты сошла с ума.
— Ничего подобного. Я так довольна, что мой наговор удался, что я хочу рассказать тебе о нем. Тамсин, ты слышала когда-нибудь, как можно заставить слуг работать? С небольшой подсказкой они могут сделать очень много. Я хорошо умею использовать слуг… всегда. Ты не слушаешь? Ты думаешь о том, скоро ли приедет Фенн? Я кое-что скажу тебе: он не приедет, он хочет тебя теперь не больше, чем Томас Гренобль меня. Дай я расскажу тебе про Томаса Гренобля. Я сделала так, что мои слуги рассказали кое-что его слугам. Это было так легко. Они рассказали ему о моих странностях, о колдовстве, о ночи, когда я родилась. Я хотела, чтобы он думал, что слуги опасаются меня, чтобы думал, что я никогда не хожу в церковь, потому что боюсь. Что со мной случаются странные вещи, что я могу вызвать шторм на море или казаться мужчине самой красивой женщиной, какую он когда-либо видел… и он поверил им! Вот почему он так внезапно уехал в Лондон. Теперь он держится от нас на таком большом расстоянии, как только может.
— Ты не делала этого, Сенара.
— Я сделала это, потому что знала, что меня заставят выйти за него, если он сделает мне предложение. А он уже был готов на это, он был без ума от меня. Но его боязнь связаться с колдовством оказалась сильнее любви. Люди все больше и больше боятся этого, Тамсин. И чем больше люди боятся колдовства, тем чаще они его обнаруживают. Но я свободна от Томаса Гренобля.
Я не до конца поверила ей. Я подумала, что она просто скрывает свою досаду, потому что он уехал. Я обвинила ее в этом, но она засмеялась.
— Значит, его любовь была не такой уж сильной, — сказала я, — если он так быстро забыл ее.
— Ты должна утешать меня, Тамсин. Разве не обе мы потеряли возлюбленных?
Уходя от нее, я слышала ее пронзительный смех, и подумала: «Она права: глупо надеяться, что Фенн придет. Я не правильно поняла его дружбу. Но даже если он просто друг, почему не появляется?»
Вскоре я увидела Сенару, выезжающую на лошади из замка. Я подумала: «Она едет в Лейден-холл навестить Дикона». Я вспомнила, как она обожала его, когда была моложе, и как они вместе танцевали и пели. Неужели она, действительно, любит Дикона? Неужели это правда, что она избавилась от Томаса Гренобля таким образом? С Сенарой никогда нельзя ни в чем быть уверенной. Если она любит Дикона, то движется к печальному концу: ведь ей никогда не позволят выйти за него замуж.
Что до меня, то я знала, что никогда не полюблю никого, кроме Фенна Лэндора. Я подумала, что нам с Сенарой, действительно, придется утешать друг друга.
Март налетел, как лев, — так все говорили. Дули яростные ветра и швыряли соленые брызги на стены замка. На море были такие волны, что гулять с морской стороны замка стало опасно: волной могло смыть с берега.
Однажды вечером, когда буря усиливалась, у меня возникло ощущение, что светильники не зажжены. Бывали случаи, когда они гасли, а в такую погоду за ними нужно было смотреть особенно внимательно.
Я поднялась на башню, держа в руках тонкую свечу, в полной уверенности, что свет не горит и комнаты башни погружены в темноту. Сначала я думала пойти в Морскую башню и сказать, что забыли зажечь светильники в башне Нонны, но потом решила, что совсем нетрудно зажечь их самой: можно легко достать их со стремянки. Я зажгла светильники, и через несколько минут они уже посылали свои ободряющие лучи света в море.
Я спустилась в спальню. На моем ложе лежала Сенара с мечтательным видом. Я собиралась сказать
