— И он в курсе?
— Естественно. Я, как всегда, сказала ему правду: хочу показать американцам озеро и водопад. И мы вернёмся сегодня. Он сразу успокоился. Главное, чтобы без ночёвки.
— Секс — это когда спят днём.
— Фу! — шутливо морщится Маша. — О сексе не может быть и речи!
— А почему ты меня о поездке не предупредила заранее?
— Весь вечер на моём хвосте висел Сергей. Если бы он узнал, что я заеду за тобой, сразу бы проинтуичил, что наша поездка не такая уж безобидная, как могла показаться вначале.
— Логично.
— Но ты же не обижаешься? Так думает только он. Насчёт этих ребят можешь не беспокоиться — они не варвары, и не маньяки. Я предупредила: только шашлыки… Кстати, это не Аристов выходил из твоего подъезда сегодня утром?
— Я не поняла: ты спрашиваешь или утверждаешь?
— Выкручиваешься! — цокает языком Маша.
— Хочешь верь, хочешь не верь, а между нами ничего этакого не было.
— А вот тут я не могу разделить твою радость: хорошо ли это? Не ходит же он к тебе просто так? И, судя по темпераменту, Аристов не импотент, а тебя не трогает. Нонсенс? Если бы такое показывали в кино, зритель бы уже утомился.
— Сравнила: жизнь — это не кино.
— Плохо только, что не ты им управляешь, а он тобой: захотел — пришел, захотел — ушел… Поляки говорят: когда твой муж идет по улице, все должны думать, что на его голове корона, и только ты будешь знать, что это — твой каблук.
— Во-первых, Аристов мне не муж, а во-вторых, чтобы надеть на него такую корону, надо его ещё поймать…
Они разговаривают между собой по-русски, пока Майкл сооружает из камней мангал — опять же, по указанию Маши, а Джеймс опускает в озеро для охлаждения всевозможные бутылки. Но когда мужчины работу заканчивают, переходят на общий английский.
— Джеки, вы говорите на сногсшибательно правильном английском языке, — замечает Майкл.
— У меня мама — учительница английского.
— Тогда понятно… Но если вы поедете в Америку, вам стоит подольше пообщаться с американцами, чтобы они могли вас понимать.
— Пока я в Америку не собираюсь, — улыбается Евгения, — а для вас, надеюсь, моего знания хватит?
— Хватит, — рассеянно соглашается он и, забыв отвести взгляд, смотрит на нее.
Осень уже дает себя знать — с утра ещё было прохладно, но теперь, когда солнце поднялось повыше, оно и не жжет, как прежде, а ласково греет.
Евгения с Машей переоделись в купальники, а мужчины все ещё ходят в своих легких светлых брюках. Может, запоздало думает Евгения, у них на уикэндах расхаживать в плавках не принято?
Вообще, несмотря на знание английского, она совершенно не знает иностранцев, прежде близко с ними не знакомилась, так что чувствует себя напряженно, от чего её не освобождает даже откровение Маши:
— Расслабься, не нервничай! Они, такие же мужики, как и наши. Может нас боятся ещё больше. Просто они несколько испорчены цивилизацией. Привыкли, что всегда все под рукой, и самими делать ничего не нужно. На таком, к примеру, озере, как наше, у них наверняка поблизости была бы парочка шопов, кафе и, может даже, небольшой отель…
— Маша шутит, — с сильным акцентом говорит Майкл, услышавший окончание фразы. — И в Америке есть дикие места… Я нанизывать шашлыки.
— нет-нет, я сама, — спохватывается Маша. — Пока учись. Будешь у себя в Филадельфии готовить шашлык для знакомых девушек.
— Я хотел для жена.
— А у тебя есть идеал жены?.. Ну, какой бы ты хотел её видеть?
— Как Джеки.
— Вот видишь, Женя, — смеется она, — у тебя уже есть поклонник-американец.
— Я не есть поклонник. Поклонник звезда, кумир… Я есть лав… влюбчивый!
— Влюбленный, — поправляет Маша.
— Русские женщины — удивительные создания, — переходит на английский Майкл. — Их трудно определить одним словом: они и решительные, и беспомощные, и нежные, и смелые.
— Ты не идеализируй, — предостерегает Маша, — и среди русских женщин бывают очень-очень разные.
— Зато если повезет, и найдешь ту, единственную… Думаешь, зря Джеймс через океан летел…
— О себе говори, — вполголоса замечает Джеймс.
— Прости, друг, сорвалось. А я не идеалист. Я тоже понял, что ваши женщины не всегда бывают нежными.
— Еще бы, — хмыкает Маша. — Столько лет их пытались уравнять с мужчинами. Кое-чего уже добились. Женщины научились управляться с кувалдой, водить трактор и асфальтовый каток…
— Если миром будут править женщины… — осторожно замечает Джеймс.
— Править? — подключается к разговору Евгения. — Как раз к этому нас постараются не допустить. А ну как у нас получится лучше? Кто же тогда станет кувалдой махать?
— Похоже, вы не очень любите мужчин, — констатирует Майкл. — Вы феминистки?
— Только не это, — прикладывает руку к сердцу Евгения. — Никаких ярлыков, попробуйте разобраться без них. Не знаю, как у вас, в Америке, а у нас женское движение пока находится в зачаточном состоянии: собрались, посплетничали, решили — надо следить за воспитанием детей, и разошлись! Даже наш президент во всеуслышание говорит: что-что, а экономику я вам не доверю! Почему, объяснить не может. Разве что скажет словами Чехова: этого не может быть, потому что не может быть никогда! Вот и весь аргумент!
Евгения так увлекается своей речью, что невольно начинает повышать голос и размахивать руками. Осекается лишь тогда, когда перехватывает восхищенный взгляд Майкла.
— Какая вы горячая! — говорит он.
— Все, попался! — подытоживает Маша, нанизывая на шампура кусочки мяса вместе с луком и помидорами. — Не верь ему, Джеки, соблазнит и бросит!
— Маша, ты пошутила? — вдруг пугается он. — Это шутка такая, или ты вправду думаешь, что я — обманщик?
— Конечно, пошутила, — подтверждает Маша, удивленная взрывом его чувств. — Я вовсе не хотела тебя обидеть.
Все растерянно замолкают.
— Мы уже можем жарить мясо, — нарушает молчание Джеймс, раскочегаривший яркий огонь.
— Что ты! — пугается Маша. — Дрова должны прогореть! Вот когда они превратятся в угли, тогда и придет наше время.
— Значит, будем ждать?
— Зачем ждать? Пойдем купаться! — предлагает она.
Евгения не может не заметить, что у обоих американцев подтянутые, мускулистые фигуры. Без капли лишнего жира. Они даже похожи: короткие прически у обоих, загорелые лица. Вот только Джеймс кареглазый, а у Майкла глаза прямо пронзительно синие. Может, рискнуть, заглянуть в них поглубже? Один поэт сказал: 'Постой, помедли, не спеши на огонек моей души…' А здесь её и не надо останавливать, сама медлит, но все же принимает протянутую руку Майкла, которую он подал, чтобы помочь войти в воду — дно не очень ровное.
Евгения с Машей плавают неплохо, но до мужчин им далеко. Те — резвые, подвижные, крутятся вокруг, как два дельфина.
— Давайте пари: кто дольше пробудет под водой? — предлагает Евгения; разве она не видит, как
