сухи и бесстрастны его глаза. Будто говорит он не о своей жене, а о посторонней женщине.
— А ты что ей сказал?
— Я сказал, что развода не дам! — цедит сквозь зубы Аристов.
Если бы в эту минуту в комнате рухнула стена, Евгения была бы ошеломлена куда меньше. Хорошо, что Толян сейчас не смотрит на нее, а полностью ушел в свои мысли, и она успевает справиться с собой. Так что говорит внешне совершенно равнодушно:
— Если она решила уйти, вряд ли ты этим её удержишь.
— Если бы только уйти, Бог с нею! — машет рукой Толян. — Но она хочет привести в мою квартиру 'родного отца Ярослава', как теперь все время подчеркивает, а уйти должен я и 'оставить в покое сыновей'. Понимаешь, обоих!
Евгения понимает: Шурке уже шестнадцать. Он может решать, с кем ему остаться — с отцом или с матерью?
— Нет! — распаляется между тем Толян. — Ты пойди со своим возлюбленным на квартире поживи! Попробуй, что такое, жить на совковую зарплату! А то приведет его на все готовенькое!..
С кем это Аристов разговаривает? Явно не с Евгенией. Выходит, она здесь лишняя?
Она встает и идет в душ. И освежает, думать помогает. Как удачно, что именно сегодня ей и Маше пришло приглашение на поездку в Филадельфию! Днем она приняла решение отказаться, но нынешнее утро, кажется, расставляет все на свои места.
Евгения и вправду выходит из душа другим человеком. Ненужные теперь эмоции запрятаны глубоко на дно, а на поверхности — чистая, легкая радость: она поедет в Америку!
— Ежели у тебя возникнут трудности с жильем, можешь пожить пока у меня, — мило улыбается она Аристову. — Я оставлю тебе ключи.
— То есть, как это — оставишь? — удивляется он, когда наконец осознает её слова. — Ты собираешься куда-нибудь уезжать?
— Ненадолго. Может, на месяц-два… Как понравится, — говорит она.
— В командировку? Но зачем тебя могут куда-то послать, если в фирму ты только что устроилась? — не может поверить он.
— Я не в командировку собираюсь, — заговорщически улыбается она, — а в Америку.
— В Америку! — все ещё не вникает он. — Что ты там будешь делать? В турпоездку?
— По приглашению, — безмятежно поясняет она.
— Я и не знал, что у тебя есть знакомые американцы!
— Конечно, я не успела тебе все рассказать. Мы ведь не так уж много времени провели вместе.
— ты делаешь это мне назло? — уточняет он. — Небось, Мария руку приложила?
— Ты угадал, — соглашается Евгения. — Это её знакомые.
— Такая была скромница, спасу нет, а тут…
— Что — тут? — начинает закипать Евгения. — И Джеймс, и Майкл — её коллеги по работе.
— И который из них твой?
— Моего мужчины на этой земле пока нет! — сжав зубы, сообщает она.
— Вот как! А я для тебя кто — эпизод?
— Мой мужчина будет только моим. А ты… ты для меня любовник!
— Один из многих?
А вот это уже прямое оскорбление. Спокойно, Женя, не уподобляйся человеку, который даже в постели говорит не о чувствах к тебе, а о своих проблемах с женой…
Она снимает пеньюар, и медленно начинает одеваться. Потом, не оборачиваясь, говорит ему:
— До свидания!
Он ещё некоторое время лежит, словно не может поверить её словам и, наконец, вскакивает, хватает одежду и, как есть голый, устремляется в ванную. Видимо, Толян тоже становится под холодный душ, потому что приложив ухо к двери, она слышит, как он невольно ухает.
И выходит он такой же спокойный, как сама Евгения. Полностью одетый. Преувеличенно галантно кланяется и говорит:
— Мой привет Машиным коллегам!
Евгения закрывает за ним дверь вдруг задрожавшими руками и влезает в выходной костюм. Что бы ни случилось, она должна выглядеть!
Ей нужно срочно повидать Валентина. А для того, естественно, надо поехать к нему домой. Дверь ей открывает жена Валентина и, зачем-то оглядев лестничную клетку, шепчет:
— Заходи.
Они с Евгенией шапочно знакомы.
— А почему ты шепчешь?
— Мы всем говорим, что Валентина нет, уехал к тётке на Украину. Следователь уже несколько раз приходил.
— Чего ему бояться? Разберутся, — пробует успокоить Евгения.
— Ты не знаешь, в ментовке сейчас всё по-другому. Сначала сажают, потом разбираются. Зачем же тогда ему в тюрьме сидеть, пусть лучше дома посидит. Пока не разберутся.
— А если с обыском придут?
— Ой, не говори, — вздыхает Валькина жена. — Я от окна не отхожу. Чуть что, он к соседке уходит. Она уехала, а нам ключи оставила…
— Наконец-то поговорю со своим человеком! Неужели есть люди, которые могут целыми днями пялиться в этот ящик? — выходит к ней Валентин. — Я-то прежде, кроме новостей, и не смотрел ничего — некогда было. Не подозревал, что у нас теперь такое жвачно-прокладочное телевидение! А это правда, что большинство наших эстрадных звёзд перхотью страдает? И даже столь уважаемую мною прежде Гвердцетели не миновала эта напасть… Что хотишь, как говорил один мой преподаватель.
— Собственно, я пришла с тобой посоветоваться, — после пережитых событий они вновь, как прежде, перешли на 'ты'.
— Мне приглашение из Америки пришло. Может, пока ты не у дел, я съезжу на недельку за океан?
Валентин некоторое время в раздумье смотрит на неё.
— Проектные работы нам пока придётся приостановить, это факт, — он с досадой бьёт ладонью о ладонь. — Оказывается, уголовка давно подозревала, что наша фирма под колпаком у мафии! Тебя, возможно, вызовут, как свидетеля. Расскажешь, что знаешь. А потом, конечно, поезжай, проветрись!
— Раз ты не возражаешь… В любом случае, это случится не завтра.
— А я-то думал тебя потихоньку поднатаскать, чтобы ты на время моего отсутствия могла брать управление на себя. Как у авиаторов — второй пилот. Сейчас это просто опасно. Кое у кого сейчас трещат головы. Ко мне найти подходы несложно было бы, ведь я в истории с замом как следует запачкался. А ну как придёт кто-то новый!
Они некоторое время молчат, но тут в дверь раздаётся осторожный стук и просовывается голова его жены Алисы.
— Я не помешаю?
— Мы уже обо всём поговорили.
Она закатывает сервировочный столик.
— Тогда — ленч!
И бросает на колени Валентину стопку газет.
— Свежая пресса! Обрати внимание на 'Комсомолку'. Мужик, без специального химического образования, изобрёл наркотик, благодаря которому мог обладать красивейшими женщинами города. Как лечить последствия привыкания к нему, наши медики не могут определить. Богата Россия талантами!.. Я, конечно, к вам напросилась, но вы уж извините, терпеть не могу есть одна! — признаётся Алиса, разливая кофе. — Кому со сливками?
— Мне, — как в школе поднимает руку Евгения.
— Расслабьтесь! Что же вы сидите с такими каменными лицами! Вспомните, почему азиаты долго живут? Они умеют отрешаться от сиюминутного и просто созерцать мир.
