комнатушкам — привыкнув, она достигла виртуозности в передвижении по своему домику. Освоила этакий житейский слалом. А как тут не освоишь. Приходилось выбирать: либо постоянно ходить с синяками на бедрах, либо, пробираясь в ту или иную комнату, в последний момент делать изящное гибкое движение, обходя очередной мебельный угол.
На кухоньке, между прочим, у нее стояли купленный в кредит холодильник «Стинол» и маленький складной столик, который в обычное время использовался Галей только наполовину, а в случае, когда приходили друзья, которые не хотели идти в гостиную, она могла раскладывать еще и вторую половину, так что получался довольно большой обеденный стол. Но сегодня… сегодня она накроет стол непременно в гостиной — событие предстояло неординарное.
А что, никто не знает, за каким поворотом встретится со своей судьбой. Вдруг придет парень, которого Галя давно ждет? Тот, кто поймет и не станет выискивать в ее поведении какое-то второе дно, что бы она ни делала или ни говорила.
С Генкой у нее с самого начала не срослось. Еще с загса, где они поссорились за два месяца до свадьбы. А все потому, что Галя не захотела брать фамилию жениха — Подкорытько, а оставила свою девичью — Мещерская.
Отец ее фамилией очень гордился, и Галя этой гордостью просто не могла не заразиться. Но своим решением она, как позже выяснилось, смертельно обидела свою свекровь. Масла в огонь добавил и Галин отец, попытавшись объяснить будущей родственнице, что князья Мещерские в его роду перевернулись бы в гробу, узнав, что одна из их правнучек стала Подкорытько. Потому нечего и обижаться. На Руси просто так фамилию не давали.
Намек был обидным, потому что в свое время и свекровь, будучи юной девушкой, раздумывала, выходить ей замуж за Генкиного отца или не выходить.
Фамилия у нее была Родионова. Тоже, между прочим, красивая фамилия. Потому в глубине души она невестку понимала.
Но в ее время немодно было оставлять девичью фамилию. Такой поступок могли позволить себе разве что писаные красавицы или шалавы, которые браком не дорожили. Да и за столько лет она к фамилии Подкорытько так привыкла, словно с ней и родилась…
— Князья! — обидно фыркнула свекровь. — Это бедные, значит?
Хотя, между прочим, могла сказать и погрубее. То, что думала.
Мещерский обиделся.
— Ищи богатства не на земле, а на небесах, — сказал он где-то услышанную фразу.
— Вот и жили бы на небесах, а то ведь на земле норовят, — пробормотала мама Подкорытько.
Но их разговор происходил во время свадебной церемонии, и в это время как раз заиграли марш Мендельсона, так что слова Галиной свекрови потонули в бравурных аккордах.
Елена
Носится отчим со своей фамилией как с писаной торбой! Можно подумать, что от этого в его жизни что-то меняется. Наверное, все люди, у которых жизнь не ладится, а если точнее, они сами не могут дать ей ладу, ищут, за что зацепиться, чтобы свою бестолковость оправдать. «Мы, Мещерские, этого не любим!» «Нам, Мещерским, грязным трудом заниматься не пристало». «У нас, Мещерских, не принято ради денег гробить свою жизнь…»
А ведь посмотришь, как говорится, в корень, «их» представители только и делали, что ничего не делали… Вот у меня невольно получилась тавтология. Как обычно шутит мой муж: «Мы рады, что вы рады…»
В свое время и мать на это повелась. На тон, на осанку, на рассказы о знатных предках, на звучную фамилию, за которой ничего, кроме звука, не оказалось. Фамилия словно давала отчиму право годами не работать, сидеть на шее матери только потому, что они, Мещерские, не могут работать где попало…
Почему мать не ушла от него, не знаю. Кажется, у нас, у русских женщин, повелось идти на что угодно, — точнее, за кого угодно, — лишь бы получить желанный четырехугольник в паспорт. «Я — замужем!» За кем — это уже второй вопрос. Кто знает, что ты переживаешь в браке, каков твой муж, дает ли тебе брак вообще что-нибудь? Как бы и не важно.
А может, я не права? И наша национальность здесь ни при чем, а играет свою роль только пол? Еще точнее — гены? Женщина-самка должна непременно иметь самца, чтобы рожать от него детей. Но мама вышла за Мещерского вторым браком, у нее уже было двое детей, мы с Валерой. Тогда она должна была бы искать для себя не только производителя, но и защитника, и того, кто обеспечит ее уже имеющихся детей пропитанием.
Как ей показалось, нашла. Но потом выяснилось, что и вправду показалось. Что же, возьми и уйди, но нет, она ухитрилась в тридцать четыре года родить еще и Галочку, чтобы впредь уже не трепыхаться никогда.
Может, у современных самок утерян какой-то ген? Раньше, наверное, они могли выбирать себе самцов самых лучших. Здоровых мужчин, удачливых охотников. По крайней мере красивые самки. Или уже тогда природа блокировала что-то в сознании красивых самок, чтобы они выбирали не лучших, а тех, кто просто чем-нибудь от других отличается? Природа таким образом распределяла средний уровень способностей человека. Ведь иначе рождались бы дети или очень приспособленные к жизни, крепкие, умные, или совсем уж ни на что не годные. Вымер бы люд!
А так, ежели рождалось существо мужского пола, не слишком приспособленное к обеспечению своей самки, да и своей собственной жизни, более крепкая самка брала его под свое крыло. То есть на свое обеспечение.
Вот и мама. До сих пор корячится на двух работах. Хорошо еще, на двух. Раньше пахала на трех…
Прежде я никогда не задумывалась, почему мы всегда были хорошо обеспечены. Не рассуждала, что вот отчим вечно на диване валяется, а деньги в доме есть. Только потом поняла: бедная мама все думала, что раз Мещерский взял ее с двумя детьми, то она теперь по гроб жизни должна этот долг ему отрабатывать. На самом деле это она приобрела себе еще одного, только взрослого, ребенка. Погрубее — захребетника.
И Галочку мама ему поторопилась родить тоже по своему разумению — как же, у мужчины нет своих детей. Мещерский, кстати, об этом и не слишком сокрушался.
Я с удивлением слышала, как он бурчит под нос, что все женщины по природе самки. Не могут не рожать. Есть ведь дети, двое, зачем еще кого-то?! В общем, то, что делала мама, мог оценить кто угодно, только не мой отчим!
Подозреваю, что и как мужчина он не ахти, то есть мама, убиваясь на своих работах, нормального секса не имела, а имела всего лишь в лице отца лишний рот, — опять у меня каламбурчик получился! Ах да, еще и звание замужней дамы.
Но из-за этого мать постарела прежде времени. Как будто надорвалась, хотя ее работа никогда не была физической. Она хороший бухгалтер, а такие всегда нужны.
Теперь мама в свои пятьдесят пять лет выглядит лет на десять старше, и я не удивлюсь, если Мещерский в один прекрасный момент уйдет от нее к молоденькой, которая станет гордиться тем, что увела мужчину у «старухи». И тоже не будет от него требовать, чтобы шел работать и не сваливал все на ее слабые плечи. Или станет? Может, потому отчим от мамы и не уходит, что боится: молодые сейчас не те, что раньше. Далеко не всякая станет терпеть, что мужик сидит на ее шее. Большинство норовят сами кому-то на шею сесть.
Хотя, казалось бы, чего матери сейчас-то упираться? Брат Валерка — мы с ним погодки — нефтяник. Работает в Тюмени, вахтовым методом. С матерью не живет, квартиру снимает на пару со своим коллегой. Очень удобно. Один на две недели уезжает, а другой в это время в квартире живет.
— Еще годик, — говорит Валера, — и собственная квартира у меня в кармане. А там и о семье время подумать.
