этом Стасу:
— А если он не согласится?
— Значит, опять во что-нибудь влипнет. Хуже прежнего. И уже наш общий знакомый не станет вытаскивать его из дерьма.
Я опять смутилась. Стас подходил все ближе и ближе к запретной теме, как будто незримая шашка стала свистеть уже прямо у меня над головой.
— Ладно, не красней, — благодушно распорядился он, — для Забалуева это и не одолжение вовсе. Так, слегка пальцем пошевелить. После того, как ты так живописала читателям его светлый образ… Он тебе должен. Извини за нескромный вопрос: сколько ты получила за очерк?
— Тысячу зеленых.
— Да, твой шеф совсем оборзел.
Я осторожно выдохнула. Значит, народ считает, что это — всего лишь услуга за услугу. Наверное, так смотрится мой очерк со стороны. Каждый понимает, что этот очерк — скрытая реклама. За такое большие деньги платят… Но они не знают, что Юрий Иннокентьевич заплатил как следует редактору, который лишь отщипнул мне кусочек… Или я чего-то не знаю?
— Ты, конечно, не обижайся, — продолжал разглагольствовать Григорьев, — но твоего Рагозина я вполне представляю где-нибудь в кабинете, за письменным столом, а никак не в бизнесе. Наверное, из него получился бы хороший ученый. Правда, им сейчас совсем мало платят, но ведь это временно. Без науки мы далеко вперед не уйдем… Все равно рано или поздно ученые будут востребованы.
Скорее всего поздно. И мой муж вряд ли согласится ждать.
Я уже все поняла. Даже не вникая в тонкости отношений торговцев металлом. Но как добиться того, чтобы и Женя перестал упрямиться?
Раньше, до своей металлобазы, мой муж занимался компьютерами. То есть он их ремонтировал, покупал бэушные компы, разбирал, собирал снова и продавал — у него были свои покупатели, потому что собранные им компьютеры Женя как бы ставил на собственную гарантию. И потом обслуживал их, если они давали какой-нибудь сбой.
Как ни странно, этот мелкий бизнес давал вполне приличные доходы. У многих своих клиентов он считался чем-то вроде компьютерного доктора, и его вызывали, как «скорую помощь»… Но потом Жене стало тесно в этом маленьком компьютерном мирке…
Думаю, и я кое в чем виновата. Когда он начал искать себе другое занятие, я не стала в его поиски вникать. Он встречался со своими старыми товарищами. Кто-то из них что-то ему советовал, но что это были за советы? Таких же, как он, мелких продавцов, которые хотели бы попасть куда-нибудь в большой бизнес, но у них не хватало пороху.
Я ведь кое в чем была подкована даже больше, чем мой муж. Например, я знала, что, пусть и очень медленно, у нас восстанавливалась промышленность. Сгоряча закрытые прежде конструкторские бюро, разогнанные на рынки инженеры стали вновь требоваться то там, то тут. Теперь Женя мог бы найти себе именно инженерную работу вместо своего дурацкого металла!..
То есть металл был здесь, конечно, ни при чем, но то, что мой муж переоценивал свои силы и думал, что всякий раз, когда он допустит очередную ошибку, будет приходить добрый дядя и разгонять руками тучи…
У меня на мгновение мелькнула даже мысль: а не рассказать ли ему про то, как вдруг наладились его дела? Может, тогда легче будет уговорить его бросить бизнес, который не просто сложен, но и откровенно опасен?
Нет, скорее всего он оскорбится и не простит мне вмешательства. Хотя, если на то пошло, я спасала не только его, но и свою семью, включая нашего маленького сына.
Галина
Она себя плохо понимала, потому что былое ощущение ясности и простоты мира куда-то ушло. То есть, спроси Галю кто-нибудь, чего она хочет, пожалуй, и не нашлась бы что ответить. Одного она не хотела — возвращения Игоря. А в том, что это может произойти, она не сомневалась.
До сего дня Галя никогда не могла сказать, будто она знает мужчин. Но с таким типом людей, как Игорь Бондарчук, ей приходилось сталкиваться. Он легко расставался как с вещами, так и с людьми. Просто бросал их и больше не вспоминал. Но если он видел это нечто — или некто, улыбнулась Галя — в чужих руках, ему тут же хотелось принадлежащее вернуть. Сосед спать не дает: хорошо живет!
Может, ей форсировать отношения с Сергеем? Ведь, пока он как бы стоит в стороне, она перед Игорем беззащитна.
Она скажет Сергею, чтобы перешел к ней жить, вот что!
Галя понимала, что своим решением обижает Сергея, которого мысленно назначила на роль «клина». Тем более что после проведенной с ним ночи поняла, что он ей приятен и она до конца жизни вполне могла бы пролежать на его плече, получая от этого тихую радость…
Вот, опять! Значит, с Сергеем тихая радость, а с Игорем — бурная? Хоть бы поскорее все успокоилось! Хоть бы Игорь забыл ее раз и навсегда и больше не пытался вернуть!
Сергей не подозревал о ее метаниях. Наверное, ему было бы не слишком приятно узнать, что она боится саму себя. Боится, что не устоит и сбежит к тому, к кому сбегать нельзя!
Сегодня утром, провожая его до двери, она сказала совсем не то, что должна была бы:
— Сережа, а ведь я до сих пор так и не видела твою машину.
— Да, как-то получается, что до твоего дома я иду пешком — около вашего двора ее негде поставить, — согласился он. — Но вот освобожусь немного, и поедем мы с тобой куда-нибудь на природу. В горы или на речку… Представляешь, как назло, столько заказов навалили. Приходится работать и в выходные. Хозяин хорошо платит, ничего не могу сказать, но когда-то же надо и отдыхать… — Он любовно задержал на Гале взгляд и сказал, обнимая ее неожиданно крепко, словно хотел напомнить… Нет, словно хотел, чтобы она помнила подольше эту первую ночь и не отводила глаза в сторону, когда он смотрит на нее: — До встречи, куколка!
Она чувствовала себя так, будто обманывала его, хотя ни от одного слова, сказанного ему ночью, Галя бы не отказалась.
Пожалуй, она была нечестной с Сергеем лишь в одном — все время вспоминала Игоря. И хотя Галя нарочно называла его ласки и повадки привычными, отработанными, но поневоле о них помнила. И сравнивала. Сергей был чем-то хуже его? Нет, не хуже. Тогда отчего этот проклятый Игорь не желал выходить у нее из головы?!
Как ангина — привяжется и не уходит раньше чем через неделю. Значит, Гале нужно всего лишь время: переболеть и привыкнуть к Сереже… Но Игорь! Что ему было нужно, почему он тащил ее из зала, приговаривая: «Выйдем, поговорим!» Что он мог бы ей сказать?
А эта рыжая, насквозь фальшивая баба, вся в бриллиантах. Проходя мимо Гали, она прошипела: «Мерзавка!» Надо же, слово какое откопала. Сейчас так уже никто и не говорит. Наверное, она просто старая. Старше Игоря…
И в чем она, рыжая эта, упрекала Галю? В том, что она не хочет выходить и говорить? Другая бы радовалась, что соперница ее любимого от себя отталкивает, а эта… У нее сознание тоже помрачено, объяснила себе Галя. Она так влюблена в Игоря, что не замечает его недостатков. Все, что он ни делает, можно оправдать. Виноваты все, кроме него! И ведь рыжая не молоденькая девушка. Неужели и такие опытные, пожившие женщины могут влюбляться, как молодые?
Но сколько лет самому Игорю? Как ни странно, Галя об этом не знала. Он сам не говорил, а она считала ниже своего достоинства лазить по его карманам и смотреть в документы. Вернее, однажды она спросила:
— Игорь, а сколько тебе лет?
— Намного больше, чем тебе, маленькая! — отшутился он. И добавил: — Какая разница? Ты же с человеком в постель ложишься, а не с его возрастом.
