заслуживает.
— Просто все дело во мне! — горячо заговорила Галя. — Наверное, я удалась в своего папочку Мещерского. Вот скажи, мой бывший муж Гена — хороший человек?
— Тебе мало двоих, так ты еще третьего приплела?
— Нет, вот скажи, почему я за него вышла? Интересно стало, как там, замужем? Тогда почему я не чувствовала никакой ответственности за своего супруга? Он из-за меня чуть не спился!
— Ну, не увлекайся! — Лена похлопала ее по руке. — Подкорытько пил и до тебя, и рядом с тобой, и, насколько мне известно, после тебя. По крайней мере я его как-то встретила в совершеннейшем отрубе. Тогда о чем речь?
— О том, что я его встретила недавно совершенно трезвого. Он таксистом работает, представляешь? Собирается жениться. Какая-то женщина даст согласие на брак с ним лишь после испытательного срока.
— Что ты такое говоришь! — фыркнула Лена. — Будущая жена ведет себя как… государственный чиновник.
— Как бы ни вела, а он ради нее из кожи лезет. Почему ради меня он так не старался? Значит, все зло во мне?
— Так, начала за здравие, кончила за упокой, — вздохнула старшая сестра. — Все дело в том, что ты для Подкорытько слишком мягкая. Он тебя не боялся, а такие люди могут к чему-то хорошему тянуться только под влиянием жесткой руки. Вначале это была его мамочка, а теперь другая женщина. А ради нее уже он может и на мамочку прикрикнуть, чтобы угодить той, другой. И та наверняка все время будет за ним следить, все время его контролировать, чтобы ее боялся и знал: над ним простерта ее карающая десница. И Генка ничего плохого в этом не видит. Небось даже гордится. Думает, в нем все дело. Такой он необыкновенный, раз им женщины интересуются, тратят на него свое время и готовы даже принять на воспитание… Поверь мне сестренка, это все не твое!
— А что мое? — тихо спросила Галя.
Лена тут же спохватилась:
— Прости, что в самом деле я тебя поучаю. Самой бы во всем разобраться…
— А что, есть с чем? Я имею в виду, кроме материальных ценностей?
— Пока сама не знаю, — задумчиво произнесла Лена. — Может, потом когда-нибудь я тебе все расскажу.
До конца обеденного перерыва оставалось совсем немного времени, так что сестрам пришлось поторопиться с той едой, что они заказали.
Елена
Вечером я поехала к Гале, предварительно забрав сына из садика. Ее Сережа почти одновременно с нами пришел с работы, и мы вместе поужинали.
Сели за стол вчетвером — Рагозин-младший очень любил есть со взрослыми. Во-первых, к нему тогда не приставали, как есть и сколько, как держать ложку, а порой, если он просил, с удовольствием кормили. Толя до сих пор тосковал по тому времени, когда его кормили с ложечки.
Надо сказать, я не сразу сообразила, что оказываю ему дурную услугу. Хочет сын, чтобы его кормили с ложечки, вот я и кормила.
А после того, как первый раз отвела в садик, спохватилась.
— Ваш сын все время последним встает из-за стола, — рассказывала мне воспитательница. — Когда я спросила его, в чем дело, почему он не ест, Толя попросил: «Тетя, покормите меня!» У нас такого еще не было! Ребенку три года. Посмотрите, насколько самостоятельны другие дети!
Вот и пришлось нам спешно учиться.
Пока мы разговаривали с Галей, Сережа стал показывать Тошке свои инструменты. У мальчонки разгорелись глаза: мы никогда не позволяли ему брать в руки ни молоток, ни плоскогубцы, а Сережа сразу стал объяснять ему, как нужно держать инструмент, чтобы не пораниться. Как взрослому!
Вообще-то он прав, так ребенка и надо воспитывать. Не отмахиваться от него, а объяснять. Я скосила глаз на них, сидящих на ковре головой к голове.
— Вот видишь, не так возьмешь за ручку, и можно прищемить палец. Будет больно.
«Ой!» — услышала я тихий возглас сына. Я заволновалась. Может, не нужны такие вот примеры? Но сын не плакал, не ныл, значит, не больно. Но видимо, понятно.
Наверное, будь у меня такой муж, я со спокойной душой оставляла бы на него своих детей. Только бы и Галочка это понимала. Только бы не сбил ее с пути истинного подлый Бондарчук!
— Ничего, если я Толика у вас сегодня оставлю? — спросила я нарочно для него.
— Конечно, пусть остается, — сразу же откликнулся Сережа. — Мы, между прочим, с ним давно знакомы, правда же, Толя? Вместе на карусели катались.
— Правда, — солидно отозвался мой сын. — Там еще Настя была. Она на себя мороженое уронила.
— Ябеда! — фыркнула я.
— Ничего не ябеда, — сразу же вступилась за племянника Галя. — Он ведь не ее родителям рассказывает, а нам. Он шутит.
— Я шучу, — согласился Тошка.
Хотя я все еще носила черное в память о муже, невольно постаралась приодеться. Между прочим, перед тем как ехать за сыном в садик, я надела туфли на высоких каблуках и серьги висячие, серебряные, с бирюзой, я их в свое время в антикварном магазине присмотрела.
Ну и макияж нанесла. Легкий. Немного туши на ресницы, и губы помадой тронула.
Галя взглянула на меня, но ничего не сказала. Только почему-то вздохнула. Что она подумала?
Но еще большее впечатление своим внешним видом я произвела на Юрия, даже сама не ожидала. Едва я появилась из ворот, как он вышел из машины и открыл передо мной дверцу, не сводя с меня восхищенного взгляда. Поцеловал руку, которую я ему вовсе не протягивала.
— Ты с каждым днем делаешься все красивее! Казалось бы, куда уж больше…
— Юра! — предостерегающе произнесла я.
— Молчу-молчу, хотя в первый раз вижу женщину, которой неприятны комплименты! Я дам тебе на подпись бумагу, а заодно и поедим, не возражаешь? Тут неподалеку я видел один уютный ресторанчик.
— Ты, похоже, знаешь все ресторанчики в городе.
— А почему бы нет? Раз уж принято деловые вопросы решать за едой, а вовсе не в кабинете. И не все люди любят грохот музыки и шум толпы. Нет, уютные ресторанчики придуманы как раз для тех, кто не слишком любит светиться. Таких, как, например, ты.
Уел! А почему бы мне захотеть светиться в его обществе?!
Юрий остановил машину у небольшого ресторанчика и подвел меня к самому дальнему от эстрады столику.
— Здесь нам никто не помешает. Предупреждаю, юридической силы составленная мной бумага не имеет. По закону. Но между нами, «металлистами», для управления базой ее вполне достаточно.
— Разве ты не мог поесть дома? — сварливо поинтересовалась я.
— Не мог. Скажу тебе по секрету, моя четвертая жена совершенно не умеет готовить. Как-то я попытался съесть то, что она приготовила, и чуть не заработал несварение желудка. Сказал ей, Амалия…
— Амалия? Ее так зовут?
— Именно, а чему ты удивляешься? У фотомоделей тоже бывают имена-псевдонимы. Амалия Гайворонская. Звучит?
— Звучит. А она, выходит, не захотела взять твою фамилию?
— Почему она? Это я не захотел. Слишком много Забалуевых! Говорю, зачем тебе быть такой, как все? Сыграл на ее самолюбии.
