Друзья с Глебом в наш разговор не вмешивались, но слушали с интересом.
– Что-то я тебя из виду потерял. Ты сейчас где работаешь?
– Там же, где и работала, в издательстве «Южные зори». Наверное, ты меня не очень искал.
– Работа, суета... Засасывает, – сконфузился Глеб.
Мы ехали, балагурили, вспоминали студенческие годы, но напряжение никак не хотело меня покидать. Мчавшаяся на большой скорости темно-вишневая «девятка» все стояла у меня перед глазами. Похоже, эти волки не собирались упускать то, что они считали своей добычей.
На очередном пункте ГИБДД мы пристроились к целой веренице машин.
– Опять кого-то ловят, что ли? – ни к кому не обращаясь, спросил Виктор; он с Глебом недавно поменялся местами под предлогом того, что я отвлекаю водителя посторонними разговорами, водитель все время на меня оборачивается, а он, Виктор Круглов, не написал еще единственного романа своей жизни, потому решил еще немного пожить. – Пойду послоняюсь, может, узнаю, что к чему.
Он вернулся быстро, взбудораженный, и, едва открыв дверцу машины, принялся говорить:
– Что делается на свете, люди! У нас сериалы снимают: «Бандитский Петербург», то да се, а у вас делишки покруче завариваются! Я, грешным делом, думал, что кто-то опять из армии с оружием удрал или зеки в побег ударились. А слуги закона какую-то женщину ищут...
Он сделал многозначительную паузу.
– И что эта бедняжка натворила? – весело поинтересовался Глеб.
– Машину угнала! – торжествующе объявил Виктор и многозначительно усмехнулся. – Мужика-шофера выкинула из машины под угрозой применения оружия и умчалась. «Жигуль», говорят, новехонький! Экспортный вариант... Словом, приготовьте документы! Подозревают, что она переоделась мужчиной.
– Мужчиной? Чего только не придумают! Летом переодеваться мужчиной себе дороже! – Я фальшиво засмеялась.
Интересно, кто заявил об угоне машины? Неужели Рафик? А что же Могильный? Дал его заявлению ход? Я, конечно, могу лишь домысливать, как все было. Скорее всего в розыск машину подал сам Лев Гаврилович. Тогда он должен был знать, что я ее угнала. А от кого?
Рафик мог при этом не светиться. Выдвинул в качестве истца своего подельника Уазика.
Опять не сходится. Ничего у нас в государстве не делается быстро. В том числе вряд ли так споро дали бы ход заявлению частного лица. А у него – то есть Уазика – попросту не было времени. Он мчался за мной в погоню вместе с другими.
В любом случае показывать милиционерам свой паспорт я не могу. Иначе для чего я так тщательно уничтожала всякую похожесть на его обладательницу?
А если бандиты догадались, что я жена Артема? Тогда тем более паспорт показывать нельзя. Не может быть, чтобы среди слуг закона у банды Рафика не было своих людей...
Я не спеша взяла свой рюкзачок, надела очки.
– Будет лучше, ребята, если я от вас уйду.
– Ничего подобного! – запротестовал первым Константин, обнимая меня за плечи. – Если кто-то поинтересуется, знайте: это моя невеста, а паспорта мы как раз сегодня сдали в загс. Для оформления.
– А что, неплохо придумано, – согласно кивнул Виктор, продвигаясь в очереди вслед за другими машинами. – Хотя скорее всего никто не станет спрашивать документы у вас.
– Прямо детектив какой-то, – натянуто улыбнулась я. – Глеб, объясни своим друзьям, что твоя бывшая однокурсница Решетняк слишком прагматична для того, чтобы...
Я успела увидеть краем глаза, как к нашей машине приблизился молодой человек в форме лейтенанта дорожной милиции и, козыряя, попросил предъявить документы.
Но Константин не дал его рассмотреть. Сгреб меня в объятия и надолго приник к моим губам. Я почувствовала, как тронулась машина – не голова ли моя пошла кругом? – потом поехала быстрее, быстрее, и вскоре мы опять мчались по шоссе.
Константин с видимой неохотой отпустил меня.
– Глеб, когда следующий пост ГИБДД? – спросил он как ни в чем не бывало.
– Теперь не скоро. Только под Мало-Степанцом, – ответил Глеб.
Глава двенадцатая
Легковая машина – это все-таки не большегрузная фура, так что в родимый город мы добрались хоть и поздно вечером, но в тот же день.
Дети наши были по-прежнему в лагере отдыха. Мама с папой скорее всего на даче. Словом, домой мне ехать не хотелось. Я чувствовала, что после перенесенных волнений мне будет невмоготу одной слоняться по пустой квартире, потому и попросила Глеба подвезти меня к дому, в котором жила моя подруга Татьяна.
Его друга Константина мы высадили раньше, а Володя сидел рядом с Глебом, опять уступив ему руль, – наш город он знал плохо.
Поскольку Глеб учился с нами в одной группе, он, естественно, хорошо знал мою закадычную подругу Татьяну Шедогуб. Мне достаточно было сказать ему:
– Подбрось меня к дому Татьяны, – и он, не спрашивая куда, направил машину к ее дому.
Танька, пожалуй, единственный человек, кроме самых близких родственников, к которой я могу прийти со своими печалями в любое время дня и ночи, не размышляя, прилично это или неприлично.
Глеб и Татьяна отчего-то всегда недолюбливали друг друга и все пять лет учебы только тем и занимались, что вышучивали каждый поступок неприятеля, каждый жест. Глеб первый стал звать ее Татьяна Душегуб. А молодые авторы каким-то образом узнали про эту кличку. И, озлясь на критикессу, реанимировали ее. Татьяна, не мудрствуя лукаво, именовала Глеба Хлебом Вонярским.
– Душегуб во второй раз замуж не вышла? – высаживая меня у дома подруги, небрежно поинтересовался Глеб.
– Не вышла. Ждет, когда ты с женой разведешься, – пошутила я. – Поняла, что без тебя все ее замужества обречены на провал.
– Передай, чтобы не ждала. Скажи, я ее благословляю, так что теперь ей повезет.
– Передам.
Почему между людьми без причины возникает неприязнь? Между теми, кто не сделал друг другу ничего плохого. Татьяна всегда была девушкой видной. Статная, русоволосая, с глубокими зелеными глазами. На мужчин она нападала с яростью дикой кошки. Не потому, что была, как теперь говорят, склонна к нетрадиционной половой ориентации, а потому, что считала их всех похотливыми кобелями и первым делом принималась оттачивать на них свой острый язычок, создавший ей впоследствии славу самой язвительной и злой журналистки края.
Литературный мир шутил, что Татьяне надо было вручать не «Золотое перо» – ежегодный приз лучшему журналисту, а «Золотое жало».
Каким образом ее бывшему мужу удалось склонить Татьяну к браку, остается только гадать. Потому, что он и был как раз тем самым кобелем, и это моментально понимали все, кроме такой умной и проницательной Шедогуб.
Супруги разошлись, но, кажется, Вадим – ее бывший – продолжал по-своему любить Татьяну. Правда, на этот раз безо всякой надежды. Шедогуб, как говорят французы, уходила уходя.
Специально для Таньки я надела свои новые очки и позвонила в дверь. Долго и нахально. Как молодой автор, не сомневающийся в собственной гениальности. Татьяна курировала городскую ассоциацию молодых журналистов.
Подруга открыла на звонок дверь и посмотрела на меня с профессиональной строгостью:
– Девушка! Я принимаю в рабочее время, в редакции газеты. Кто вам дал мой адрес?.. О Господи, Решетняк! У тебя что, крыша едет?
– Переночевать пустишь? – Я решила не обращать внимания на всякие гнусные инсинуации.
– Дай сначала закрыть рот, а то я, кажется, вывихнула челюсть. «Мария Ивановна, как вы могли стать валютной проституткой?» – «И не говорите, девочки, повезло, наверное!»
– Анекдот с бородой, Шедогуб!.. Тебе привет от Глеба Винярского. Просил передать, чтобы ты его не ждала и выходила замуж.
– Ты подружилась с Вонярским?
