них норовило застрять.
— Какая разница, — сказал Гальен. — Просто пора все изменить. Навсегда.
Он протянул ей руку и помог подняться. Погладил по лицу. Красивое молодое лицо, передернутое сейчас злостью, но все равно красивое. Аббана никогда не станет тихой, кроткой — в ней всегда будет гореть эта неудержимая тяга к полной, безраздельной свободе. Невероятное ощущение родства захлестнуло Гальена.
— Родная, — сказал он ей.
Она непонимающе глянула на него.
— Ты чего? — спросила Аббана с подозрением.
Он вздохнул.
— Ничего. Мы с тобой — одно и то же. Ты и я. Как брат и сестра. Понимаешь?
Она прищурила глаз, с вызовом бросила:
— Это любовь?
Гальен покачал опущенной головой:
— И да, и нет. В определенном смысле — да, несомненно. Но в другом смысле — нет. Просто родство. Ближе кровного.
Тогда Аббана прижалась растрепанными волосами к его плечу, длинно вздохнула и сказала просто:
— Пойдем, Гальен. Скорее уйдем отсюда.
Эта таверна сильно отличалась от «Тигровой крысы»: она была намного меньше, и народу в нее набивалось существенно больше.
Здесь запросто дозволялось быть никем. Просто сидеть с поникшими плечами и тянуть охлажденное вино или посматривать на женщин, ходящих между двумя длинными столами.
Гальен и Аббана пристрастились проводить остаток вечера именно здесь. Точнее, они приходили сюда уже в четвертый раз и постепенно начали считать свое появление в «Сапогах» традиционным.
Они знали, что не встретят знакомых. В подобном месте — нет, никогда. С каждым разом они выпивали все больше.
В тот вечер «Сапоги» были особенно шумными, но что происходило в полутемном душном помещении — разобраться сразу не удавалось. Друзья, уже сильно навеселе, поначалу и не пытались. Аббана сражалась с третьим кувшином, Гальен наблюдал за ней с пьяным интересом.
Время от времени его посещала мысль об Академии. Через неделю предстоит ехать обратно в Коммарши
И Гальен понимал, что сил совершить этот шаг у него недостанет.
Он даже в точности знал, почему. Обида на необъяснимое поведение братьев изглодала его. Они с Аббаной спасли их от толпы «черных». Аббана была — пусть недолгое время — подругой этого мальчишки Ренье. Ренье, между прочим, младше Аббаны на целых два года, но это не помешало девушке снизойти до него.
Гальена не оставляло ощущение, что Эмери властно вмешался в их жизнь. Заставил поступить по- своему, утащил в Изиохон, поселил в уютном домике, показал им море, беспечные танцы на берегу, прохладное вино теплыми, обволакивающими вечерами — а потом попросту бросил. Живите как хотите.
«Аристократы», — подумал Гальен.
И в тот же миг, словно в ответ на его мысли, по питейной прокатился чей-то презрительный хохот:
— Аристократы!
Гальен поднял голову, прислушался. И вдруг он заметил, что Аббаны рядом уже нет. Крепко пьяная, девушка сидела на коленях у какого-то могучего мужчины, одетого, несмотря на жару, в кожаный колет, очень замызганный. Мужчина что-то говорил об аристократах — жалких слабаках, и о настоящих воинах, о свободе, о женщинах из кочевых племен, о лошадях... Время от времени он проводил потной ладонью по растрепанным волосам Аббаны, и тогда она принималась громко хохотать.
Гальен поднялся со своего места и потащился к ней. Смутно он понимал, что тот здоровенный детина не сделает Аббане ничего дурного; однако ему не нравилось, как тот вытирает свои чумазые лапы о ее волосы.
— Гальен! — вскрикнул кто-то прямо над ухом у бывшего студента.
Покачнувшись, Гальен остановился. Прямо перед ним сидел Эгрей. И улыбался от уха до уха — открытой, обаятельной улыбкой.
— Что ты здесь делаешь? — Гальен нашел в себе силы удивиться.
— Я-то? А вон сидит мой сержант. — Эгрей показал на мужчину в кожаном колете. — Видишь? — Он чуть повертелся на скамье, не поднимаясь. И, замечая недоумение на лице бывшего однокашника, засмеялся: — Я солдат! Скоро предстоит дело: кочевники, по слухам, двинулись на Саканьяс. Якобы тамошние горожане отхватили под свои пашни кусок их пастбищ.
— А может, так и есть? — спросил Гальен.
— Дружище, да ведь это неважно! — Эгрей схватил его за руку, и Гальен поразился тому, каким сильным стал он теперь. — Садись! Я наливаю.
— Аббана... — попытался протестовать Гальен. — Слушай, я не хочу, чтобы Аббана...
— Да брось ты, — расслабленно махнул Эгрей. Он мельком глянул в сторону своего сержанта и тотчас отвернулся. — Он хороший парень. С Аббаной ничего не случится. Она ведь женщина.
Гальен сам не понял, как уселся рядом с Эгреем.
— Как же ты сделался солдатом?
— Нет ничего проще. Подошел к сержанту и записался. Люди всегда нужны, а фехтованию нас обучали.
Гальен зажмурился и помотал головой. Эгрей придвинул к нему свою кружку, наполовину полную.
— Выпей.
Гальен послушно приложился. В голове у него шумело.
— Я все-таки не понимаю, — снова заговорил он. — После того... случая... когда погибла Софена... Ты ведь куда-то уехал?
Эгрей чуть погрустнел, и сквозь дурман Гальен увидел мудрую горечь в его глазах.
— Ну да, а ты как думал? Мне было куда ехать, иначе я никогда не бросил бы Академию. Точнее, я был уверен в том, что мне есть, куда податься.
— И куда?
— К графу Кросту. Видишь ли, Гальен, приблизительно за неделю до поединка магистр Даланн остановила меня и сообщила, совершенно конфиденциально, что граф Крост прислал в Академию запрос. Дескать, ему требуется новый управляющий. Место хорошее, платят много, работа интересная — и все такое. Но вот незадача: граф хотел бы выбрать из нескольких кандидатур. Магистр шепнула мне по большой дружбе, что она представит только две кандидатуры: мою и Софены. Но мне, мол, беспокоиться нечего: граф Крост, несомненно, предпочтет мужчину.
— Странно, — пробормотал Гальен. — Зачем ей было сообщать тебе все это?
Эгрей пожал плечами.
— Понятия не имею. Однако я нижайше поблагодарил магистра. Под конец она дала мне совет: непременно побить Софену в каком-нибудь диспуте. Я должен убедительно показать, что мои успехи в учебе превосходят достижения бедняжки Софены, которая — будем откровенны! — ничего из себя не представляла.
— Давай не будем дурно говорить о покойнице, — строго предложил Гальен.
Эгрей пожал плечами.
— Да пожалуйста... Мне все равно. Покойники никогда еще меня не тревожили. В отличие от живых...
— Зачем ты убил ее? — спросил Гальен. Он вдруг понял, что Эгрей вот-вот скажет ему правду.
— Чтобы не стояла у меня на пути, — просто ответил Эгрей. — Мне нужно было получить это место. Ну
