шелестела Танет:
– Клянусь…
– Никогда не злоумышляя против них… Иначе сумерки поглотят тебя и ты соединишься с темнотой…
– Иначе я соединюсь с темнотой, – повторила Танет.
Кто-то настойчиво взял ее за руку и вернул в человеческий мир. Она испытала огромное облегчение, когда очнулась в кресле, в знакомом ей зале, возле окна. Рядом с ее креслом стоял столик с вином, закусками и фруктами. А еще там лежала связка ключей.
– Возьмите, мачеха, – сказал, наклонившись над головой Танет, Элизахар, герцог Ларра. – Теперь вы – хозяйка над всеми моими вещами.
Цепочка звякнула для Танет впервые, и она поняла, что это – цепи рабства, символ вечной неволи. Она повесила ключи на пояс и с горечью сказала:
– Я поклялась самыми страшными словами хранить вам верность, но как я могу знать, что вы не причините мне вреда? В нашем договоре слишком много несправедливости!
Элизахар улыбнулся:
– Не требуйте от наших отношений справедливости, мачеха! Когда я был мал и слаб, вы хотели избавиться от меня, и вам было безразлично, останусь я жить или умру, всеми брошенный, где-нибудь в лесу.
Она смотрела на него, и покой постепенно нисходил в ее мятежную душу, за что она была благодарна Элизахару как никому на свете.
– Я вовсе не требую справедливости, – сказала Танет. – Но мне было бы легче, если бы вы тоже дали клятву.
Элизахар присвистнул, посмеиваясь:
– Вот уж дудки, мачеха! Никаких клятв с моей стороны. Вы должны меня бояться, ясно вам? – И добавил: – Но могу обещать, что не трону вас. Можете даже тайком пить домашние наливки и наряжаться в платья моей жены, пока никто не видит.
Он тихонько щелкнул ее по лбу – от такой фамильярности она потеряла дар речи – и ушел.
Ни разу за все эти годы Танет не посягнула на собственность герцога Ларра. Она служила ему, как и поклялась, верой и правдой. Когда ее старшая дочь, герцогиня Вейенто, родила сына, Танет не сделала даже попытки навестить внука, потому что почти одновременно с Ибор родила и госпожа Фейнне, и тоже мальчика, которого назвали Онфруа, и это оказалось для Танет куда важнее всего остального.
Для Онфруа, ничего не знавшего о том, как его отец пришел к власти, Танет всегда оставалась лучшим другом, доброй ключницей, полновластной госпожой множества съедобных и несъедобных сокровищ. Разве не она открыла по его просьбе кладовку, где хранились старые луки и стрелы? Разве не она вытащила для него из сундука книгу с картинками, изображавшими чудовищ и чудесное оружие, их поразившее?
Танет показала мальчику множество укромных уголков в замке, где можно было прятаться и мечтать. Танет учила его кулинарному искусству, и Онфруа уже в десять лет был изрядным поваром. Он продолжал расспрашивать ключницу о рецептах варки варенья и свойствах пряностей даже после того, как ему объяснили, что стряпня – занятие, недостойное мужчины и будущего герцога. И когда Онфруа целовал ключнице ручки и называл ее «матушкой», Танет понимала, что она наконец обрела настоящее счастье.
Смахивая слезу, она призналась в этом мальчику, и он весело согласился:
– Для одних, матушка, счастье – непременно в бою, чтобы кругом громоздились трупы чудовищ. – Он показывал в сторону лестницы, ведущей в комнату с книгами. – Для других, – кивок в сторону родительских покоев, – счастье в супружеской любви. А для нас с вами – в том, чтобы слушать тишину. Я так думаю, вы прежде искали не своего счастья, вот вам и пришлось так тяжко в жизни.
– Откуда вы, мое сокровище, знаете, что мне тяжко пришлось в жизни? – улыбнулась в ответ ключница.
Мальчик немного поразмыслил и решил дать правдивый ответ:
– У вас такой вид, будто вас жизнь сильно пожевала. Так сильно, что даже моя дружба не сумеет этого разгладить.
– Погодите, сами ей в челюсти не попадите, мое сокровище.
– Исключено, – заявил юный Онфруа. – Я хорошо знаю, что мое, а что чужое.
У него рано появилась одна странная привычка: иногда он завязывал себе глаза черной лентой и ходил так по целым дням. Танет частенько допытывалась у него, для чего он это делает, и однажды Онфруа все- таки ответил:
– Скажу вам правду, матушка, потому что вранья вы никак не заслужили. Но это – только один раз, и больше не спрашивайте, хорошо?
– Для правды довольно и одного раза, – сказала Танет.
– Я хочу видеть мир так, как видит его моя мать, – объяснил Онфруа.
– Да хранят вас небеса, мое сокровище, ведь госпожа Фейнне слепая! – воскликнула ключница.
– Вот это и важно, – сказал Онфруа. И предупреждающе поднял руку: – Все, довольно об этом!
И Танет больше не спрашивала.
Когда пришли, а затем и подтвердились известия о мятеже Вейенто, Элизахар уехал из замка: сперва – в Саканьяс, вербовать солдат, затем – догонять армию Вейенто и двигаться на соединение с Талиессином. Фейнне осталась на попечение Танет.
