теряет прелесть и очарование.
- ...Прелесть и очарование,- закончил профессор, насколько помню, по-русски и с ужасно смешным, будто деланным акцентом, с каким в старых фильмах выговаривали свои реплики наши актеры, играющие недобрых; как правило, иностранцев.
Еще раз прошу прощения за неточный, по всей видимости, пересказ, виной которому не моя слабая память, а многоязыкость нашего диалога. Мы понимали друг друга каким-то чудом, но не оно было самым необъяснимым в той истории, которую я взялся рассказать.
- Но детали входят в зацепление не вдруг,- тихо сказал Миша Кравчук и подошел к Бризкоку вплотную.- Глядите, как не похожи, а то и чужды друг другу все эти лица, фигуры, цветы, храмы. Но все мы готовы повторить вслед за вами: прелесть и очарование. Мы убеждены, что это и есть прекрасное, будто обладаем общей, одной для всех наследственной памятью. Как и где эта память записана? На что откликается, от чего начинают колебаться ее струны, какой звук, какое сотрясение возбуждает их и выводит из дремоты?
Да он поэт, наш кандидат из провинции! Я давно уже ему симпатизировал, мало ли отчего он надел дурацкие сандалии и галстук с яхтой.
- И вот что я думаю, простите меня за нахальство, профессор,- продолжал кандидат.- Есть какие-то частицы, какие-то элементы, вроде атомов в кристаллической решетке или ядерных частиц, этакие неделимые элементы прекрасного. Они-то и вызывают отклик, совпадая по фазе и частоте. Что-то вроде резонанса. Эти элементы есть в нас и вне нас. Конечно, когда изучаешь микроорганизмы, не следует проявлять излишней самонадеянности в таких вопросах,- Миша Кравчук растерянно развел руками,- но... Мне казалось, что в этих структурах есть такая заданность, такое соответствие... нет, не могу поверить, что это игра случая. Три слайда в одной рамке - это действительно случайность, но мы все равно бы не прошли мимо нее. Не сегодня, так завтра...
Тут я немного обиделся и счел необходимым вмешаться:
- А может, и вчера. И позавчера, и двадцать лет назад. Вашей случайности, Миша, просто не везло: не было рядом глазеющего по сторонам недоучки вроде меня. Вы, ученые, смотрите в одну точку, потому что убеждены - ваша работа самая важная и все должны падать в обморок, узнав о вашей новой замечательной кривой, которая случайно совпала с теоретической.
- Пожалуй, я с вами согласен,- серьезно сказал Бризкок.
Нет, что ни говорите, гуманитарное образование, даже наше, великая вещь. Оно позволяет ткнуть пальцем в небо таким образом, что палец непременно упрется в нечто правильное. Я сел на диван, закинул ногу на ногу и скрестил руки, как полагается победителю.
- Вы правы,- продолжал профессор,- в своем рассуждении, что случайные сочетания дают замечательные результаты. Однако, прошу прощенья, профессионал почувствует это гораздо раньше и точнее дилетанта. Да сядьте же, умоляю вас, я вовсе не хотел вас задеть!
Это профессор сказал мне. Я вскочил, а он подумал, будто я обиделся за дилетанта. Но он еще не сиживал на Сашином диване и не ведал о пружинах, которые впиваются в зад и буквально катапультируют неосторожного седока.
- А не пора ли нам за стол? - спросил примирительно Могилевский. Мой ангел-хранитель! У меня с самого утра ничего не было во рту.
- Пора,- согласился я мгновенно. Бернар повернул ко мне лобастую голову и одобрительно кивнул, О'Бумба зевнул и тихо сказал 'мэу'.
- Одну минуту! - возопил кандидат, нарушая устанавливающуюся гармонию.Позвольте развить вашу мысль, профессор.
Случайность может привести и к шедевру, но, извините, только не в науке. Профессионал тем и отличается от дилетанта, что видит в хаосе фактов и явлений запрограммированный природой беспорядок, но не случайное нагромождение. Режьте меня, но я никогда не поверю, что молекулярный ритм, который мы уловили,- простое совпадение, резонанс наших душ, стечение обстоятельств, высшая гармония - как это ни называй. Эта женщина на экране ее появление было предопределено, недаром же все мы ее мгновенно узнали и приняли, хотя прежде никто ее в глаза не видел.
- Я бы не поручился за всех,- тихо сказал Бризкок.- Но то, что мы пришли почти к одному и тому же совершенно разными путями, свидетельствует скорее в мою пользу, нежели в вашу. Если бы вы, дорогой коллега Кравчук, взяли другой грибок, в котором нет этого специфического белка, с таким, как я уже понимаю, ясным структурным ритмом, и сложили бы вместе слайды - много бы мы увидели? Мешанину пятен и линий. Вы детерминист, коллега Кравчук, я тоже в молодости склонялся к детерминизму, но это давно прошло, и, кажется, насовсем, хотя иногда, если честно... Ну да ладно, не имеет значения... Лучше взглянем на этот шедевр нашего друга Александра: все просто, никаких эффектов - дорога, огибающая холм, дерево у обочины, ворона на дереве. Случайно сошедшиеся вместе элементы мироздания, атомы прекрасного. Но это важное событие может остаться незамеченным, чаще всего, вы сами знаете, так и бывает... Но вот приходит человек особых свойств, с ключом, с отмычкой, несущий в себе второй необходимый и достаточный элемент прекрасного, ключ входит в скважину, элементы соединяются, та самая струна, упомянутая вами, коллега, начинает колебаться в ответ на дуновенье...
Могилевского не так легко смутить, но сейчас он был смущен крайне. Может быть, он не все понял из речи профессора, но сочетание слов 'шедевр' со своим именем он осознал, тут можно не сомневаться.
- Это вы лишнее, профессор,- пробормотал Саша.- Тут все дело в камере, ну и, понятно, в объективе, и я снимаю на 'кодак'... И еще немного опыта... того профессионализма, о котором вы говорили... всего понемногу...
Какую-то струну сэр Уильям в нем действительно задел. Могилевский единственный из редакционной команды, кто мог сказать нашему шефу всю правду в глаза не заикаясь. Как-то на планерке он заявил: 'Если у нас демократия, как вы любите повторять, то перестаньте, когда кто-то выступает дольше, чем вам нравится, стучать карандашом по графину, или во время собственной речи поставьте по графину перед каждым из нас, карандаши мы принесем свои'. Генерал чуть не проглотил свои узкие губы, и щеки у него втянулись так, что внутри, во рту, хлопнули одна о другую, но он промолчал - такие фоторепортеры, как Могилевский, на улице не валяются. Они вообще не валяются, они работают, вот в чем штука, поэтому их трудно смутить. Но можно.
Сэр Уильям покачал головой, отвергая с порога Сашины объяснения.
- Я снимаю камерами и объективами, поверьте, не хуже ваших. И пленку я тоже покупаю не в магазине... напротив Кремля... ГУМ, не так ли? - там ужасная пленка, я вас предостерегаю от нее, коллеги, отвратительная.- Это слово профессор проговорил с удовольствием по слогам.- Теперь об опыте. Судя по вашему возрасту, Александр, вы снимаете двадцать, ну, двадцать пять лет, я - вдвое дольше. Но так, как у вас, у меня не получается и не получится никогда!
Саша замахал руками, отгоняя от себя и заодно от нас страшную мысль о неполноценности профессора Бризкока как фотохудожника.
- Получится! Надо только знать несколько трюков, это чистое ремесло. Я покажу вам кое-что... от вас у меня нет секретов...
- Не теряйте времени, сэр,- перебил его Бризкок.- Ремеслом владеют и те несчастные, что фотографируют прохожих на улицах и дают им свои визитные карточки. Раздают сто карточек, а приходит один клиент, и знаете почему? Все о них известно заранее: эти парни обучены ремеслу, и не больше того. В них нет искры. Их картинки пусты. Они не способны сложить из кирпичиков прекрасное и вместо храма строят сарай. Не будем требовать от них невозможного.
Саша хотел что-то сказать, должно быть, в защиту своих незадачливых собратьев по ремеслу, но Бризкок жестом остановил его и продолжал:
- Чтобы сделать портрет, такой, например...- Он показал на снимок. Я помню его, он у нас в газете не прошел, и хорошо, что не прошел - немолодое женское лицо, косынка скрывает волосы, невидящие глаза, сомкнутые губы, но ни тени озлобления, ни намека на враждебность к тем людям и обстоятельствам, которые сделали ее долгую жизнь безрадостной. Сколько же, Господи, я видел таких лиц, не замечая их и не запоминая! - Чтобы создать такое,- продолжал профессор,- надо обладать четырьмя талантами. Четырьмя, не меньше. И не спорьте, господа.
Кандидат Кравчук достал из кармана гнусный зеленый блокнот с лакированной крышкой - точно такой же лежал в моей папке из псевдокрокодила - и казенную авторучку из того же конгрессовского набора. Он
