обняла Посланника за ноги. – Мой господин! Вы вернулись!
– Джарита?
Найл уловил в сознании советника порыв наказать служанку за неприличное поведение и отрицательно покачал головой. Борк, немного выждал, потом решил, что здесь разберутся и без него, и не прощаясь отправился на холм.
– Мой господин, – продолжала причитать служанка. Мой господин.
– Да хватит же, – правитель погладил ее пышные кудри, – хватит. Вставай.
– Вы вернулись, – служанка наконец-то решилась разомкнуть объятия и подняться с колен. Я думала, что больше никогда вас не увижу.
– Еще увидишь, – неожиданно хмуро отозвалась Нефтис. – И не раз. Мы живучие. Где тот раб, который здесь всем командует? Мы хотим поесть, умыться, выспаться в мягкой постели и поменять рваные туники на свежие.
– Я сейчас распоряжусь, – вздрогнув от холодного тона, ответила Джарита, перевела взгляд на Найла и добавила: – Мой господин.
Служанка торопливо ушла, а Найл удивленно повернулся к Нефтис:
– За что ты ее так? Она ведь искренне нам обрадовалась.
– Вы слишком добры, мой господин, – спокойно отчеканила стражница. – Наверное, вы забыли, как она предала вас и нас, захотела остаться здесь, в сытости и безопасности, а нас отправила в Серые горы.
– Просто она слишком слаба, Нефтис, – примиряюще заметил Найл. – не все способны быть такими, как ты.
– А как я? – неожиданно поинтересовалась высунувшаяся сбоку Кавина.
– Где твой щит, единственная ты наша? – поинтересовался Найл.
– Вот, за спиной, – гордо продемонстрировала девушка. Что, думали – потеряла?
– Извини, Посланник, – вмешался в разговор Дравиг. – Пока вы отдыхаете, мы осмотрим ближайшие рощи?
– Конечно, – кивнул правитель, – охотьтесь, набирайтесь сил. Только я попрошу вас с Шабром прийти послезавтра ко мне. Нужно решить, как мы будем действовать дальше.
– Как прикажешь, Посланник.
Найл готов был поклясться, что произнося эти слова Дравиг выполнил ритуальное приветствие, но увы – паука он в этот миг не видел, а спустя минуту все восьмилапые уже разбежались в разные стороны.
– Ладно, – махнул рукой правитель, – пока Джарита разбирается с обедом и переодеванием, можно успеть хорошенько освежиться в море. Я, конечно, не озерный житель, но от возможности ополоснуться не откажусь.
Ближе к вечеру, после того, как люди получили возможность от души объесться зажаренными над огнем кроликами, а так же доставленными в неимоверных количествах фруктами, после того, как все выбрали себе новенькие туники и каждому Джарита указала его постель – почетным гостям были отведены все нижние помещения замка, и они разместились по пять человек в комнате; после всего этого Найл подумал, что напрасно отложил разговор о дальнейшем пути на послезавтра. Люди, которым последние дни не пришлось ни голодать, ни сражаться совсем не устали и готовы отправиться в дальнейший путь прямо сейчас. Однако правитель решил ничего не менять – в конце концов, привыкшим ночевать на холодных камнях и под открытым небом путникам будет приятно провести несколько ночей в мягких постелях и теплых комнатах. Они этого заслужили.
Сам Посланник опять предпочел ночевать на балконе, самолично отнеся туда свой матрац и одеяло из мягкого войлока, но в ожидании вечера спустился вниз, в соседнюю рощу, где под густыми кленовыми кронами был накрыт обильный стол. Здесь его и нашла Кавина, любезно пригласив проследовать к морю, где между двумя деревьями, одиноко стоявшими на широкой поляне, паучата не поленились натянуть небольшой, от силы на десяток человек, шатер.
Хозяйкой вечера памяти оказалась сама Кавина. Найл припомнил, что поначалу речь шла о том, что девушки участвуют в ритуале то ли по жребию, то ли по очереди, и заподозрил Кавину и Юлук в жульничестве – слишком уж часто везение выпадало именно им. Хотя, с другой стороны, таинство близости с мужчиной, если верить Шабру, познали уже все подростки – интерес к «фокусам» Посланника у них наверняка ослаб. Так и так – в эти решения, принимаемые только молодыми представителями отряда, правитель вмешиваться не собирался, а потому просто сел лицом к детям, вздохнул и продолжил свое повествование с того места, как изгнанники переправились через реку.
В общем-то первая часть рассказа не представляла ничего интересного: пять дней пути вдоль берега, вступление в Провинцию, встреча с советником Борком – все уложилось в несколько минут. Однако за эти минуты Найл успел почувствовать, что энергетика отряда заметно изменилась с момента последней встречи, и даже понял, почему: теперь его слушало не три десятка молодых паучков и столько же подростков, а почти три тысячи смертоносцев – все те восьмилапые, которые присутствовали в радиусе нескольких дней пути. И тогда Посланник нанес удар:
– Жить в Провинции оказалось спокойно, безопасно и сытно, но нашлись люди и пауки, которые не могли спокойно жиреть на теплом солнце, когда в исконные земли предков вторглись захватчики, когда в городе Смертоносца-Повелителя хозяйничают чужаки, когда тела сотен их собратьев втоптаны в песок и брошены на съедение мухам-падалыцикам. Эти смельчаки отказались подчиниться Великому Хоу, приказавшему смириться с позором, и ушли в Серые горы, чтобы сразиться с другим исконным врагом нашего народа – коварным Магом, выведать его секреты и использовать их против жестоких пришельцев.
Конечно, это было вранье, бессовестная ложь – но смертоносцы не умеют обманывать. Постоянно пребывая в мысленном контакте друг с другом, не имея возможности скрывать что-либо от собратьев, они привыкли считать, что лгать вообще невозможно. И пауки – поверили. Три тысячи восьмилапых обитателей Провинции испытали огромное чувство стыда оттого, что не они все отправились выполнять долг чести, а кучка новорожденных паучат, да горстка двуногих, которых они привыкли презирать, и вспоминать о них только в минуты голода.
Теперь все пауки будут считать братьев по плоти равными себе не потому, что так желает Смертоносец-Повелитель – теперь они будут знать, за что уважают эту горстку двуногих. Так будет куда надежнее на случай неожиданных поворотов судьбы. Да и в будущем для потомков этот важный эпизод становления нового мира останется именно таким: полсотни людей и полсотни смертоносцев вместе решили рискнуть собой во имя освобождения Родины. А что касается истины – кого она будет интересовать через двадцать-тридцать лет?
Посланник перевел дыхание и продолжил рассказ – о том, как пауки перенесли людей через пропасть и благодаря этому путникам не пришлось возвращаться из тупика назад, как спустя три дня уже людям пришлось собою отогревать смертоносцев на морозном плато, спасая их от вечного сна.
Вечер памяти он закончил схваткой с чудовищами на каменных россыпях и почувствовал – погибшей стражницы стало жалко всем, даже провинциальным смертоносцам, безмятежно съедающим по несколько селян каждый месяц. Это было именно то чего он и хотел добиться.
Найл встал, повернулся и вошел в шатер. Кавина опустила полог – завершающую точку в ритуале надлежало поставить наедине.
Утро оказалось весьма прохладным – ночью с моря приполз туман, и к утру его влажным щупальцам удалось пробраться внутрь шатра, основательно подмочив подстилки и тонкие покрывала. Сперва Найл хотел для согрева воспользоваться «естественным» способом, но Кавина мало того, что упорно не реагировала на его ласки, в полудреме она натянула на себя покрывало правителя и зарылась в него с головой.
Оставшись вовсе обнаженным, Найл, ежась, выбрался на свежий воздух, больше напоминающий мутную от белой глины воду, пробежался вниз по склону, пока от ног не полетели в стороны крупные брызги, после чего нырнул в теплую воду. Удаляться от берега Посланник не стал – плавать он так и не научился – но побарахтался от души. После мокрого, душного и холодного воздуха вода казалась бархатисто-теплой, приятной на ощупь и на вкус.
Искупавшись, правитель поднялся в замок, прокрался мимо отведенных людям комнат, осторожно забрался по винтовой лестнице на свой балкон, несколько минут полюбовался сверху на качающиеся под
