Однако одну, саму главную тайну своего прошлого, восьмилапые тем не менее успешно скрывают даже от своих ближайших соседей. Это тайна памяти. Сам Найл смог узнать о существовании памяти предков только пробыв в течение долгого времени на посту правителя города, и только тогда, когда безопасности его обитателей всерьез начал угрожать таинственный Маг. Оказалось, что в обширных подземельях Черной Башни смертоносцы хранят сотни тел своих умерших верховных властителей. Но в катакомбах существовало отнюдь не кладбище – в тех случаях, когда ныне живущим требовался совет древних мудрецов или сведения о происходивших в прошлом событиях, специально отобранные могильные пауки нагнетали живой энергией иссохшие от времени тела и пробуждали навсегда, казалось, уснувшие разумы.
Посланник Богини лично беседовал с Хебом Могучим, столетия назад в жестоких войнах с людьми отвоевавшего право смертоносцев на собственное государство, с Квизибом Мудрым, приручившем когда-то в древние времена первых двуногих.
Хранителям мертвых, как и всем прочим существам этой планеты, требовалась еда. Два месяца назад, освободив город, первым делом смертоносцы принесли сюда свежую дичь. Однако охота на городских улицах малодобычлива. Обитателей тайных подземелий следовало накормить сытно, обильно, до отказа набив их объемные желудки.
Перед Черной Башней уже начиналась подготовка к ночному действу: обычные пауки прочесывали окрестные заросли, разгоняя и поедая мелких насекомых, в радиусе полукилометра смертоносцы заняли посты, уже сейчас не подпуская близко никого из двуногих. Посреди древней мощеной прямоугольными плитами площади люди в белых туниках под личным присмотром угрюмой Джариты складывали высокий костер.
Найл ненадолго остановился, наблюдая за происходящим, а затем шагнул в дверь древнего строения. Ему так же следовало внести свой вклад в организацию праздника.
Смертоносцы города точно так же, как и пауки других мест, питались в основном людьми. Однако, в отличие от Провинции, где советник Борк превратил банальный процесс поедания слабого сильным в целый обряд с философско-религиозной подоплекой, местные восьмилапые делали свое дело тайно.
Кормились они в основном в трех местах: на острове рождений, где женщины девятого, вырождающегося поколения производили на свет чаще всего неполноценных уродцев; во дворце, куда собирались люди, достигшие сорокалетнего возраста, дабы отправиться в Счастливый Край; и в квартале рабов – здесь пауки позволяли себе развлечься настоящей охотой. Они плели паутины, нападали из засад, набрасывали ловчую сеть. Главной изюминкой считалось обязанность таким образом сцапать двуногого, чтобы прочие окружающие ничего не заметили. Найл помнил, как это происходило: идешь с человеком по улице, разговариваешь, и вдруг понимаешь, что собеседника рядом нет. И ничего – ни шороха, ни стона. Дабы избежать лишних беспокойств, обитателям квартала рабов запрещалось дважды ночевать на одном месте. Человек никогда не знал, исчез ли его вчерашний знакомый навеки, или просто ночует в другом доме.
Сейчас от Посланника Богини требовалось побудить хранителей мертвых вместо тайной охоты согласиться на открытый и торжественный обряд. Точнее, научить новому способу насыщения – в подземелье и раньше приносили уже пойманную, парализованную ядом пищу. В охоте бледные обитатели Черной Башни участия не принимали.
Первые минуты спуска в подземелье – самые приятные. На уходящей по спирали вниз лестнице царила невероятная после полуденной жары прохлада. Потом, к сожалению, тело начинает привыкать, и вскоре возникает такое чувство, будто здесь так же жарко, как и наверху. Спускался Найл долго – пока ступени не закончились, а толщина камня над головой не составила высоты самой Черной Башни. Лестница вывела в коридор метра три высотой и не меньше двух в ширину.
Стены оставались из неотесанного камня, грубо скрепленного раствором. В десяти метрах по ходу коридор перегораживала массивная дверь, для стягивания досок которой предки не пожалели толстых стальных полос.
Найл потянул на себя вделанное в нее холодное железное кольцо, и дверь распахнулась.
Внутри стоял светлый бойцовый паук, который, узнав правителя, опустился в ритуальном приседании, а потом освободил проход, сдвинувшись в специальную стенную нишу. Посланник, кивнул, испустив импульс приветствия и двинулся дальше.
Застоявшийся воздух отдавал влагой и плесенью, от каменных стен веяло жутким холодом. Зато насыщенность ментальной энергией оказалась столь велика, что вполне заменяла свет. Или, точнее, сумерки. С трудом различалась кладка стен, массивные балки перекрытий.
Дальше рукотворные стены закончились. Теперь по обе стороны шла скальная порода – не то мел, не то известняк. Через сотню метров стены резко раздались, потолок поднялся вверх. Это был уже не коридор, а широкая галерея, своды которой кое-где подпирали неровные колонны. Откуда-то издалека доносились звуки мерно капающей воды.
– Рад видеть тебя, Посланник Богини, – вспыхнули в сознании слова приветствия.
– Рад видеть тебя, Грель. – Собственно, паука Найл не видел, всего лишь узнав его ментальные интонации.
– Какие вопросы привели тебя в это тихое место, Посланник Богини? – произнес смертоносец ритуальную фразу. Меня привело чувство долга, – ответил Найл. – Мне кажется, вам настала пора подкрепить силы.
– Поесть действительно хочется, – оживился Грель, выбираясь из ниши в стене. Поскольку кормежка не регламентировалась древними обычаями, он мог позволить себе разговаривать обычным языком и вести себя согласно собственных привычек.
– Вы можете выйти ради этого на поверхность?
– Безусловно! А то мы все отвыкли от солнечного света.
– Боюсь, света вы не увидите, – замялся правитель. Обряд придется проводить ночью.
– Это хорошо, – согласился смертоносец. – А то мы все отвыкли от солнечного света.
Пожалуй, все, связанное с едой, казалось Грелю «хорошо».
– Но мне бы хотелось провести все действия согласно обрядам Провинции. Вы должны будете вести себя так, как ведут себя пауки тех земель.
– Мне незнакомы их обряды, Посланник Богини, – уже не столь бодро ответил восьмилапый.
– Я был на этом празднестве, – сказал Найл, закрывая глаза и воскрешая в памяти события полугодовой давности. Он сосредоточился, пытаясь как можно тщательнее прорисовать все, до мельчайших деталей, а потом коротко выстрелил в Греля движущейся картинкой, – Смотри!
В центре галереи вспыхнул темно-красный костер. Он полыхнул сразу, полностью захватив сложенные поленья. И одновременно зазвучал барабан, низким эхом отражаясь от неестественно голубого купола. Барабан звучал грозно, утробно и ритмично, и молодые люди в центре сдвинулись со своих мест, ступая сперва неуверенно, а потом все смелее и смелее, начиная закручиваться в танце.
Ритм убыстрялся, танцоры двигались все скорее и скорее, завораживая правителя, впервые в жизни услышавшего музыку и увидевшего танец. Вот один сбросил с себя тунику, другой. Мгновение – и в бешеной пляске замелькали совершенно обнаженные тела.
Это было то, что Найл видел глазами – мысленно он ощущал, как мечутся по залу волевые импульсы, слегка касаясь танцоров, отчего те вздрагивают, словно от разрядов электрического угря, и начинают двигаться еще быстрее.
Вот волевая петля захватила одну из девушек, та стремительно подбежала к смертоносцу, и упала перед ним на колени, широко расставив руки. Миг – и трепещущее тело разорвано в клочья, залито пищеварительным соком и всосано в ненасытные пасти. Другой танцор вырвался из центра, тоже с широко раскинутыми руками упал на колени, и тоже был разорван на куски. Но барабан бьет, сумасшедший танец продолжается, разбрасывая в стороны сильные, молодые, обнаженные тела. И глазами Найл видит весь этот кошмар, но мысленно ощущает восторженный экстаз молодых людей, их радость самопожертвования. Даже боль в момент смерти не причиняет им мук, они получают от этого удовольствие, радость… Они счастливы!
– Хо-о, – правитель с облегчением выдохнул, заканчивая рассказ. Ты понял?
– Мы должны сперва как можно сильнее их раскрутить, застить сознание, внушить радость от того, что сейчас произойдет, и только после этого начинать трапезу?
