– Моим нынешним положением, своей жизнью я обязана только вам, мой господин. Я подумала, может быть, вам будет интересно узнать, как я живу?
– Пожалуй, да, – заинтересовался Найл. – Мне действительно интересно.
Наверное, в этот миг правитель не удивился бы, если б служанка взяла его под руку, как когда-то Мерлью, и пошла рядом, ведя непринужденную светскую беседу. Однако Джарита на подобную вольность не решилась. Она почтительно поклонилась и заторопилась вперед, показывая дорогу.
Покои главной служанки находились на третьем этаже замка, прямо под комнатой советника. Следовало признать, что отведенное Джарите помещение было раза в три больше размером и заметно светлее. Три высоких готических окна выходили на море, Еще одно, чуть в сторонке – на зеленые кроны ближней рощи. В комнате имелся самый настоящий альков: прикрытое полузадернутыми занавесками углубление в стене, где стояла застеленная розовым покрывалом кровать.
Меблировку служанкиной «конурки» составляли деревянный полированный диван, два глубоких кресла, два объемных сундука, четыре стула и стоящий посередине стол, сервировку которого скрывал большой белый платок с кисточками по углам.
– Мне бы так жить! – хмыкнул правитель. Помнится, в моем дворце подобных удобств не имелось?
– У главной служанки много забот, мой господин. Не может же она жить хуже безмозглых крестьян?
– Ты хочешь сказать, что землепашцы советника Борка живут лучше Посланника Богини из города Смертоносца-Повелителя? – настроение Найла почему-то испортилось.
– В Провинции землепашцы трудятся сами, и живут так, как трудятся. В городе Смертоносца-Повелителя люди работали, как прикажут, и жили как приказано.
– Интересно… – Вот уж чего Найл ожидал меньше всего, так это подобных философских сентенций из уст воспитанной смертоносцами и подаренной ему служанки.
Несколько месяцев назад девушка испугалась трудностей нового похода и получила разрешение остаться в услужении советника. Откуда она набралась этакой премудрости за столь краткий срок? Ведь не от крестьян же во время сбора оброка!
– Да, – безмятежно кивнул Найл, – и в пасть смертоносцев идут они тоже намного охотнее.
– А в городе все двуногие умирали своей смертью, да? – с деланной наивностью поинтересовалась Джарита.
– В городе пауки хотя бы скрывали свою зверскую привычку, не превращали ее в откровенный праздник.
– Разве от этого хоть что-то меняется? – пожала плечами девушка. Смерть все равно забирала их жизни, оставляя тела для пропитания повелителей. Больше того, люди города лишались бессмертия.
– Чего?! – поразился Найл.
– Бессмертия, – невозмутимо повторила Джарита и сдернула со стола платок. Присаживайтесь, мой господин. Для обеда служанка приготовила два салата, фруктовый и овощной, залитые чем-то густым янтарного цвета, огромную фарфоровую супницу, полную маленьких жареных мышек, высокий кувшин и два прозрачных стеклянных бокала. Найл принял приглашение, уселся на стул с высокой спинкой, взялся за кувшин и наполнил темно-красным вином оба бокала.
– Так что ты говорила про бессмертие, Джарита?
– В городе двуногий после смерти просто исчезал, уходил в небытие, пропадал навечно. В Провинции смерти почти нет. Каждый человек знает, что, приняв участие в празднике, он не умирает, он переходит в более высокое состояние, в новую жизнь. Именно поэтому они так радуются, когда их выбирают для участия в торжестве, поэтому они так пугаются смерти от старости, от болезни, от несчастного случая. Праздник в зале под замком для них отнюдь не день смерти – это день нового рождения.
– Но ведь это не так!
– А братья по плоти? – вопросительно приподняла брови Джарита. – Вы считаете, что поедая своих соратников, павших в битве, вы сохраняете их плоть и их суть в себе, растворяете каждого погибшего в телах оставшихся в живых. Ты рассказывал, что некий погибший Нуфтус сможет вернуться в город Смертоносца-Повелителя только потому, что его съели друзья-смертоносцы, правда?
– Они соглашались на это добровольно, – вздохнул Найл. – Иногда даже вопреки моим приказам. Никто не хотел оставаться гнить в чужой земле.
– Но крестьяне тоже соглашаются на это добровольно, с радостью, – приподняла бокал девушка. Согласно приказу советника Борка, ни одного двуногого не берут на праздник без его согласия. «Отказники» встречаются. И когда кто-то из них умирает от старости, его просто выбрасывают на компостную кучу вместе с прочим мусором. Он долго и вонюче гниет, в нем заводятся личинки мух и мокриц. Эти тела являют собой лик смерти, символ того, что ждет каждого, кто закончит свои дни на нашей земле. Можно умереть, и валяться вот так бесполезной грудой протухшей плоти, а можно принять участие в празднике и обрести бессмертие. Даже смертоносцы не имеют шансов обрести то, что доступно любому двуногому Провинции. Эти люди имеют право на бессмертие.
– А как же те люди, которые возвращены в «естественное состояние»? Там, в дальних болотах?
Найл откинулся на спинку стула и с интересом ждал ответа. Он давно понял, что нынешняя встреча со служанкой не имеет ни малейшего отношения к попытке затащить Посланника в постель и заполучить ребенка с хорошей наследственностью. Обед в комнате главной служанки преследовал некую совершенно другую цель, и правитель очень хотел понять – какую.
– Любой ученый имеет право на гипотезу, пусть даже самую неправдоподобную, – опустила глаза в бокал Джарита. – Любой ученый имеет право на эксперимент.
– А ты бы хотела жить в болоте, Джарита? – Найл протянул руку, приподнял ее голову за подбородок и заглянул в глаза. Ты отдала бы туда своего ребенка?
Глупый вопрос. В городе Смертоносца-Повелителя любого ребенка в первый же день после рождения матери отдавали на остров детей.
Этот обычай укоренился настолько, что женщинам и в голову не приходило поступать иначе. В Дельте все мамочки – и Джарита тоже – сразу после родов пихнули малышей смертоносцам и отправились по хозяйственным делам.
– Никто из обитателей болот ни разу ни на что не пожаловался, – холодно ответила девушка.
Естественно! Возвращенные советником в первобытное состояние, они просто не умели говорить.
Найл усмехнулся, пересел в кресло и принялся неторопливо потягивать вино.
Джарита забеспокоилась – разговор явно вышел за пределы намеченных тем. Она не только не приблизилась к желаемой цели, но и заметно удалилась от нее.
Посланник выжидал, предоставив главной служанке самой искать выход из сложившейся ситуации.
Джарита томно вздохнула и проникновенно произнесла:
– Вы очень красивы, мой господин. Найл едва не поперхнулся вином:
– Чего?!
– Красивы, – повторила девушка вполне нормальным голосом. За прошедшие месяцы вы раздались в плечах, стали выше ростом, увеличили ментальную активность. Очень здоровый экземпляр.
Посланник сделал вид, что последней фразы он не заметил. В конце концов, и так было ясно, что разговаривает с ним не безграмотная раболепная служанка, а кто-то куда более разумный и образованный.
Но зачем ставить этого инкогнито в неудобное положение? По крайней мере, до того как собеседник откроет карты.
– Вкусное вино, – Найл сделал еще один глоток. Терпкое, но не вяжущее. Не приедается.
– Его сделали крестьяне как раз приболотной низины, – тут же перехватила нить разговора Джарита. – Они делают его для себя, но несколько кувшинов я всегда беру для нужд замка.
– И хватает?
– Кроме главной служанки его все равно больше никто не пьет. А вы помните, мой господин, хоть кто-то из слуг Смертоносца-Повелителя имел возможность пить вино? Поймите, мой господин, крестьяне Провинции живут семьями. Они любят друг друга, они имеют возможность сами растить своих детей. Они трудятся не по приказу, а чтобы сытнее было им самим и их детям, чтобы уютнее становился дом. А когда дети вырастают, они не умирают, они уходят в бессмертие, оставляя любимым крепкий дом и хорошее хозяйство,
