— Мне это известно от адвоката.
— В чем же твой интерес, не пойму? Взятками вроде уголовный розыск не занимался!
— Меня интересует человек, которому оставляли вещи в камере хранения. К нему в руки попали письма заявительницы… К твоему делу это не имеет отношения.
Ночной инспектор саркастически усмехнулся:
— Об этом, представь, я догадался! Мне свой воз придется тащить самому.
— Ты крепкий. Как вы обнаружили этих двоих здесь, на Курском вокзале?
— По приметам. Когда они вышли на платформу.
— Сопротивлялись?
— Только один. Гребенников. Поэтому мы ими и занимаемся вместо того, чтобы сразу передать их вместе с материалами в Орел. Или еще куда-то.
— В шестьдесят восьмое. Или в Строгино. Там тоже произвели обыски.
— Я знаю. — Инспектор мужественно боролся со сном. — Обыски связаны с этим Тхагалеговым. Я интересовался.
— Твоя версия?
— У большинства подсудимых на процессе изъяты значительные ценности. Только у некоторых при расследовании не удалось ничего обнаружить. Может, лучше прятали? Среди них как раз Тхагалегов. Ни сберкнижек, ни мехов… И вот теперь кто-то из уголовников решил попытать судьбу. Я позвоню, чтоб их доставили. С кого хочешь начать?
— С того, что старше.
Инспектор снял трубку прямой связи с дежурным.
— Подошли к нам задержанного Гребенникова…
— Тхагалегов бывал в Строгине?
— Жил. Когда расстался с женой. Получилось так: она просила не мешать счастью с любимым человеком, и он ушел на квартиру в Строгине.
Хотя инспектор просил доставить Гребенникова, в кабинет ввели молодого, в плаще. Следом вошел Антон, он конвоировал задержанного от дежурки. У парня было веснушчатое лицо, яркие губы. Вокруг лица крупными кольцами вились золотые пряди.
— Падший ангел, — усмехнулся инспектор, здороваясь с Антоном. — Садись.
Задержанный просительно улыбнулся:
— А закурить найдется?
— Найдем, — Антон, попыхивая папиросой, потянулся за пачкой, но задержанный предупредил:
— «Столичные». Или «Яву».
— Только «Беломор».
Задержанный поправил прическу.
— Может, попросите в соседнем кабинете?
— Сейчас! Разбежались, — буркнул инспектор.
Антон поднялся.
— Попробую достать. — Он вышел, через минуту вернулся, неся несколько сигарет с фильтром. — Держи. И давай говорить откровенно. Так будет лучше.
— Я и так откровенно, — задержанный взял сигареты, прикурил. — Я не я, и лошадь не моя! Ничего не знаю…
Снизу позвонили:
— Денисов у вас? Пусть спустится в дежурку. Супруга на проводе…
— Ты что не звонишь? Тебе передали?
Денисов сразу понял, что Лина не обижается, не тревожится за него, как обычно, — просто он ей зачем-то нужен.
Так и было.
— Слушай, Светка просит: у них сумку украли. Муж ее летел через Красноводск, там одну женщину высаживали больную, на костылях, и они сумку прихватили, спортивную, польскую. Сделай что-нибудь, Денисов, а? Я ей обещала. У меня записано: рейс 699 от 14-го на Красноводск. Можешь что-нибудь сделать? Тебе это пустяки…
— Надо подумать, — сказал Денисов. — Я тебе перезвоню.
Он положил трубку, подумал. Провел пальцем по списку телефонов под стеклом дежурного. Нашел нужный номер в аэропорту Домодедово.
— Медкомната? Денисов из уголовного розыска. Транспортная милиция. Посмотрите: 14-го на рейс 699 на Красноводск никто через медкомнату не проходил? На костылях. Так. Так. Сложный перелом? Очень похоже. Записываю. Туманова? Красноводск, Советская, 7. Спасибо.
Он набрал номер междугородной МПС.
— Междугородная? — Денисов назвал номер телефона дежурной части. — Красноводск, пожалуйста. Милицию. Девушка, можете по-скорому? — Он положил трубку. — Мало наших чемоданов, еще в Красноводске ищи, за две тысячи километров. Она, видишь ли, Светке обещала…
— Собираешься искать? — удивился знакомый помощник дежурного. — Это история на год!
— Но Лина обещала!
Зазвонила междугородная, на проводе был Красноводск.
— Дежурный? Из Москвы, из транспортной милиции. Денисов. Запиши: Советская, 7, Туманова. Пошли кого-нибудь: они сумку чужую прихватили с московского авиарейса, спортивную, польскую. Перезвони мне по эмпеэсовскому… — На этот раз он дал номер ночного инспектора. — А может, у Тумановых есть телефон? Тогда все быстрее будет. Давай.
Денисов вышел в коридор. У кабинета линейно-следственного отделения стояло и сидело несколько человек — те, у кого были произведены незаконные обыски, в том числе Баракаев с женой. Денисов обратил внимание на одного — поджарого немолодого мужчину с седоватой острой бородкой клинышком и отечными глазами. Он разговаривал с адвокатом.
«Тхагалегов?» — прикинул Денисов.
Еще один человек, уже в годах, рассказывал женщине в форме капитана милиции:
— Ко мне они пришли днем. Тот, что в куртке, постарше, показал красную книжечку, но в руки не дал. Из папки достал протокол.
— Постановление на обыск или протокол?
— Да уж не знаю. С обысками до этого времени я дела не имел.
— Вы ведь живете в Строгине?
— Да. Пригласили соседа, стали искать. Переворошили одежду, письменный стол. Каждую бумажку рассмотрели. Каждую книжку. Все комнаты перерыли.
— У вас несколько комнат?
— Трехкомнатная квартира… Потом говорят; «Некоторые вещи возьмем для проверки». Я руками развел: «Проверяйте, только у нас все свое. Заработанное». Тот, молодой, сукин сын, улыбается. «Если свое, — говорит, — извинимся и возвратим». Улыбка бесхитростная. Я поверил.
Жена Баракаева, прислушивавшаяся к разговору, вмешалась:
— Мне он тоже сказал: «Сам привезу. Лично извинюсь и поставлю на место».
— Тебе еще дадут слово. — Адвокат взял жену за руку.
Когда Денисов вернулся в кабинет, там уже сидел второй задержанный, тот, что постарше, в короткой куртке с капюшоном. Инспектор и Сабодаш закончили с ним разговор, но задержанного оставили, чтобы Денисов мог задать свои вопросы.
— Нашли при обыске то, что искали?
— Я лично ничего не искал, — задержанный держался весьма уверенно. — Здесь какая-то ошибка.
— Может, ваш товарищ искал?
— У меня нет товарищей. Я же говорю: ошибка. — Называвший себя Гребенниковым подтянул «молнию» на куртке. — Никого не знаю.
