седока своего, как заржал, заплясал и помчалсяПрямо к нему и, примчавшись, как вкопанныйв землю,Стал перед ним. Иван-царевич, не думая долго,Сел на коня, царевна за ним, и пустились стрелою.Царь Кощей в назначенный час посылает придворныхСлуг доложить Ивану-царевичу: что-де так долгоМешкать изволите? Царь дожидается. Слуги приходят;Заперты двери. Стук! стук! и вот из-за двери имслюнки,Словно как сам Иван-царевич, ответствуют: буду.Этот ответ придворные слуги относят к Кощею;Ждать- подождать – царевич нейдет; посылаетв другой разТех же послов рассерженный Кощей, и та же всёпесня:Буду; а нет никого. Взбесился Кощей. «Насмехаться,Что ли, он вздумал? Бегите же; дверь разломатьи в минутуЗа ворот к нам притащить неучтивца!» Бросилисьслуги…Двери разломаны… вот тебе раз; никого там, а слюнкиТак и хохочут. Кощей едва от злости не лопнул.Ах! он вор окаянный! люди! люди! скорееВсе в погоню за ним!.. я всех перевешаю, еслиОн убежит!..» Помчалась погоня… «Мне слышитсятопот», —Шепчет Ивану-царевичу Марья-царевна, прижавшисьЖаркою грудью к нему. Он слезает с коня и, припавшиУхом к земле, говорит ей: «Скачут, и близко». —«Так медлитьНечего», – Марья-царевна сказала, и в ту же минутуСделалась речкой сама, Иван-царевич железнымМостиком, черным вороном конь, а большая дорогаНа три дороги разбилась за мостиком. Быстро погоняСкачет по свежему следу; но, к речке примчавшися,сталиВ пень Кощеевы слуги: след до мостика виден;Дале ж и след пропадает и делится на три дорога.Нечего делать – назад! Воротились разумники.СтрашноЦарь Кощей разозлился, о их неудаче услышав.«Черти! ведь мостик и речка были они! догадатьсяМожно бы вам, дуралеям! Назад! чтоб был непременноЗдесь он!..» Опять помчалась погоня…«Мне слышится топот», —Шепчет опять Ивану-царевичу Марья-царевна.Слез он с седла и, припавши ухом к земле, говорит ей:«Скачут, и близко». И в ту же минуту Марья-царевнаВместе с Иваном- царевичем, с ними и конь их,дремучимСделались лесом; в лесу том дорожек, тропинокчисла нет;По лесу ж, кажется, конь с двумя седоками несется.Вот по свежему следу гонцы примчалися к лесу;Видят в лесу скакунов и пустились вдогонку за ними.Лес же раскинулся вплоть до входа в Кощеево царство.Мчатся гонцы, а конь перед ними скачет да скачет;Кажется, близко; ну только б схватить; ан нет,не дается.Глядь! очутились они у входа в Кощеево царство,В самом том месте, откуда пустились в погоню;и скрылосьВсё: ни коня, ни дремучего лесу. С пустыми рукамиСнова явились к Кощею они. Как цепная собака,Начал метаться Кощей. «Вот я ж его, плута! Коня мне!Сам поеду, увидим мы, как от меня отвертится!»Снова Ивану-царевичу Марья-царевна тихонькоШепчет: «Мне слышится топот»; и снова он ей отвечает:«Скачут, и близко». «Беда нам! Ведь это Кощей,мой родительСам; но у первой церкви граница его государства;Далее ж церкви скакать он никак не посмеет.Подай мнеКрест твой с мощами». ПослушавшисьМарьи-царевны, снимаетС шеи свой крест золотой Иван-царевич и в рукиЕй подает, и в минуту она обратилася в церковь,Он в монаха, а конь в колокольню – и в ту же минутуС свитою к церкви Кощей прискакал. «Не видалли проезжих,Старец честной?» – он спросил у монаха. «СейчаспроезжалиЗдесь Иван-царевич с Марьей-царевной; входилиВ церковь они – святым помолились да мнеприказалиСвечку поставить за здравье твое и тебе поклониться,Если ко мне ты заедешь». – «Чтоб шею сломить им,проклятым!» —Крикнул Кощей и, коня повернув, как безумныйпомчалсяС свитой назад, а примчавшись домой, пересекбеспощадноВсех до единого слуг. Иван же царевич с своеюМарьей- царевной поехали дале, уже не боясяБоле погони. Вот они едут шажком; уж склонялосьСолнце к закату, и вдруг в вечерних лучах перед нимиГород прекрасный. Ивану-царевичу смерть захотелосьВ этот город заехать. «Иван-царевич, – сказалаМарья- царевна, – не езди; недаром вещее сердцеНоет во мне: беда приключится». – «Чего ты боишься,Марья-царевна? Заедем туда на минуту; посмотримГород, потом и назад». – «Заехать нетрудно, да трудноВыехать будет. Но быть так! ступай, а я здесь останусьБелым камнем лежать у дороги; смотри же, мой милый,Будь осторожен: царь, и царица, и дочь их царевнаВыдут навстречу тебе, и с ними прекрасный младенецБудет; младенца того не целуй: поцелуешь – забудешьТотчас меня; тогда и я не останусь на свете,С горя умру, и умру от тебя. Вот здесь, у дороги,Буду тебя дожидаться я три дни; когда же на третийДень не придешь… но прости, поезжай». И в городпоехал,С нею простяся, Иван-царевич один. У дорогиБелым камнем осталася Марья-царевна. ПроходитДень, проходит другой, напоследок проходити третий —Нет Ивана-царевича. Бедная Марья-царевна!Он не исполнил ее наставленья: в городе вышлиВстретить его и царь, и царица, и дочь их царевна;Выбежал с ними прекрасный младенец,мальчик-кудряшка,Живчик, глазенки как ясные звезды; и бросился прямоВ руки Ивану-царевичу; он же его красотоюТак был пленен, что, ум потерявши, в горячие щекиНачал его целовать; и в эту минуту затмиласьПамять его, и он позабыл о Марье-царевне.Горе взяло ее. «Ты покинул меня, так и жить мнеНезачем боле». И в то же мгновенье из белого камняМарья-царевна в лазоревый цвет полевойпревратилась.«Здесь, у дороги, останусь, авось мимоходом затопчетКто-нибудь в землю меня», – сказала она, и росинкиСлез на листках голубых заблистали. Дорогойв то времяШел старик; он цветок голубой у дороги увидел;Нежной его красотою пленясь, осторожно он вырылС корнем его, и в избушку свою перенес, и в корытцеТам посадил, и полил водой, и за милым цветочкомНачал ухаживать. Что же случилось? С той самойминутыВсё не по-старому стало в избушке; чудесное что- тоНачало деяться в ней: проснется старик – а в избушкеВсё уж как надобно прибрано; нет нигде ни пылинки.В полдень придет он домой – а обед уж состряпан,и чистойСкатертью стол уж накрыт: садися и ешь на здоровье.Он дивился, не знал, что подумать; ему напоследокСтало и страшно, и он у одной ворожейки-старушкиНачал совета просить, что делать. «А вот что тысделай, —Так отвечала ему ворожейка, – встань ты до первойРанней зари, пока петухи не пропели, и в обаГлаза гляди: что начнет в избушке твоей шевелиться,То ты вот этим платком и накрой. Что будет, увидишь».Целую ночь напролет старик пролежал на постеле,Глаз не смыкая. Заря занялася, и стало в избушкеВидно, и видит он вдруг, что цветок голубойвстрепенулся,С тонкого стебля спорхнул и начал летать по избушке;Все между тем по местам становилось, повсюдусметаласьПыль, и огонь разгорался в печурке. Проворнос постелиПрянул старик и накрыл цветочек платком, и явиласьВдруг пред глазами его красавица Марья-царевна.«Что ты сделал? – сказала она. – Зачем возвратил тыЖизнь мне мою? Жених мой, Иван-царевичпрекрасный,Бросил меня, и я им забыта». – «Иван твой царевичЖенится нынче. Уж свадебный пир приготовлен,и гостиСъехались все». Заплакала горько Марья-царевна;Слезы потом отерла; потом, в сарафан нарядившись,В город крестьянкой пошла. Приходит на царскуюкухню;Бегают там повара в колпаках и фартуках белых;Шум, возня, стукотня. Вот Марья-царевна, приближасьК старшему повару, с видом умильным и сладким,как флейта,Голосом молвила: «Повар, голубчик, послушай,позволь мнеСвадебный спечь пирог для Ивана-царевича». Повар,Занятый делом, с досады хотел огрызнуться; но словоЗамерло вдруг у него на губах, когда он увиделМарью-царевну; и ей отвечал он с приветливымвзглядом:«В добрый час, девица-красавица; все что угодноДелай; Ивану-царевичу сам поднесу я пирог твой».Вот пирог испечен; а званые гости, как должно,Все уж сидят за столом и пируют. Услужливый поварВажно огромный пирог на узорном серебряном блюдеСтавит на стол перед самым Иваном- царевичем;гостиВсе удивились, увидя пирог. Но лишь тольковерхушкуСрезал с него Иван-царевич – новое чудо!Сизый голубь с белой
