в генераторное отделение № 3, нашли там ещё тридцать два человека.
Теперь между ними и голубым небом было, как они надеялись, только двойное дно корабля, темное, труднодоступное пещерное пространство, в котором обычно находилось жидкое топливо, но которое, к счастью, оттуда вытекло.
Они смогли отвинтить люк, который прикрывал выход, и на них обрушился поток газов. По очереди, друг за другом они пробирались вперед. Теперь над ними была только наружная обшивка, но и спасение могло придти только снаружи. Но придет ли кто-нибудь? Или им суждено здесь и умереть?
Чтобы сберечь энергию, Бернстайн приказал всем лечь и погасить лампы. Снаружи не было слышно ни звука. Временами люди стучали гаечным ключом по обшивке, но ответа не было. Было чертовски холодно. Вскоре воздух стал таким спертым, что люди почувствовали головокружение и вскоре находились на грани потери сознания. Бернстайн приказал открыть один из спасительных баллонов с кислородом. Воздух немного освежился. Люди спали по очереди и стучали в киль.
Утро сменилось полуднем. Все ослабли. Открыли ещё один баллон с кислородом. Продолжали стучать. Но ответа не было.
...В другой части корабля, немного подальше к носу, матрос Герлах находился на своем боевом посту в трансмиссионном отделении, прямо под бронированной палубой. Герлах почувствовал, что корабль кренится, когда со стола полетела стоявшая на нем фотография его жены.
Предохранители на контрольной панели выходили из строя один за другим, затем, когда корабль стал крениться ещё больше, со стоек сорвались блоки с предохранителями.
Вместе с товарищами Герлах решил, что пора убираться. Сначала они думали, что надежда на спасение в том, чтобы двигаться вверх, к главной палубе, но когда они добрались до столовой оркестрантов и обнаружили, что столы, скамейки, инструменты и оружие лежат на потолке, а кубрик заполнялось водой, они поняли, что должны идти туда, откуда пришли.
По пути к ним присоединилось ещё пять человек, выбравшихся из полузатопленного отсека.
Вскоре погас свет. Вода быстро поднималась, и вскоре дошла до бедер. Казалось, что выхода нет. У одного был пистолет и моряки начали думать о том, чтобы пристрелить друг друга, прекратив последние мучения, но никак не могли решиться, кто должен будет начать.
Потом Герлах вспомнил, что у него в кармане брюк есть фонарик. Хотя он и побывал в воде, но зажегся. При свете фонарика они подплыли к водонепроницаемой двери, открыли её и затем нашли ведущую вверх к днищу лестницу. По ней они выкарабкались из воды.
Затем добрались до носового холодильника, потом прошли в машинное отделение, где встретили ещё двенадцать человек. Над ними было двойное дно носовой части, но в отличие от группы Бернстайна, им не удалось найти люк в межобшивочное пространство. Они стояли на потолке машинного отделения и начали стучать по внутренней обшивке. Звуки были достаточно гулкими - нефть вытекла в громадные пробоины и растеклась по воде далеко вокруг линкора, но, к счастью для моряков, не загорелась.
...В группе Бернстайна стучали уже несколько часов, больше для того, чтобы чем-то занять себя, на что-то надеяться. Некоторые уже отказались от надежды на спасение и готовили себя к смерти. Затем внезапно они услышали звуки, о которых так мечтали, - услышали шаги людей по килю, а затем и ответы снаружи на их стуки - простой морзянкой выстукивали: 'Ждите. Идем на помощь'..
Все встали, смотрели, ждали.
Вскоре красный огонек газовой горелки показался в днище, а расплавленный металл закапал вниз. Конечно, была опасность пожара или взрыва газов, но на такой риск надо было идти. Вспыхнул небольшой пожар, но его быстро загасили огнетушителем. Затем раздалось легкое шипение - это свежий воздух проник в помещение.
Круглая плита дюймовой стали свалилась вниз, и моряки увидели небо.
'Я Зоммер, - раздался сверху знакомый голос. - Кто там внутри?'
'Бернстайн и ещё тридцать шесть человек.'
'Ладно, мы вас сейчас вызволим'.
Изможденных людей вытаскивали по одному, сажали в лодки и отвозили на берег.
Таким же образом спасли и группу Герлаха.
За ночь спасатели прорезали ещё несколько отверстий в стальной обшивке в поисках других людей. На следующий день спасатели услышали слабые стуки, пробились через хаос искореженных переборок, и ещё одна группа в шесть человек была поднята на поверхность. Один из них был на грани сумасшествия. Он не хотел уходить, и его вытаскивали силой.
Был установлен контакт с ещё одной группой из трех человек. Лейтенант Меттеганг, Штурм и Дикман попали в ловушку - оказались в отсеке ниже ватерлинии, с заклиненными дверями. Пол (а теперь 'потолок') отсека был герметичным, но кислорода в воздушном мешке было не так много. Чтобы спасти троих офицеров, нужно было подобраться с газорезаком через несколько затопленных отсеков и стальных переборок и нужна была, как выяснилось, специальная аппаратура для резки под водой. Такая аппаратура была на 'Неймарке', но у спасателей её не было, и люди остались умирать под кораблем.
Всего через прорези в днище было вызволено восемьдесят семь человек. Шестьсот были спасены из воды, 900 были убиты, утонули или задохнулись в стальной душегубке...
Еще до того, как 'Ланкастеры' повернули домой, они заметили, что корабль начал переворачиваться и были уверены, что их миссия выполнена.
В ту же ночь пришло подтверждение в сообщении по радио от агента Эгиля Линдберга, которое он послал с чердака морга (морг всю ночь принимал тела с Тирпица, даже тогда, когда Линдберг передавал свое сообщение).
На следующий день это подтвердил и пролетевший над Тромсе самолет-разведчик 'Москито'. Дальнейших доказательств уже не требовалось, но капитан Деннинг в центре оперативной разведки Адмиралтейства все-таки не мог удержаться, чтобы не узнать, не было ли по этому поводу перехвата 'Ультра'. Конечно, сообщение было и его перехватили.
'От офицера морской связи в Тромсе
Морской группе Север, флагманскому офицеру, Норвегия.
Тирпиц взорван и затонул.
0946/12/44.
ЭПИЛОГ
Такова история великого и ужасного 'Тирпица'. Его карьера, столь непохожая на корабль-близнец 'Бисмарк' (путь которого был славным и коротким) была долгой, агония мучительной и кончина непроизвольно вызывала сочувствие даже у противников. Правда, корабль выполнял свою нелегкую роль, сковывая своим присутствием вражеские силы, которые могли бы быть использованы в другом месте. Но, в конечном итоге, войны выигрываются наступательными, а не пассивными действиями.
Ни по калибру орудий, ни по боевому духу моряков немецкий флот не уступал английскому - все дело было в существенной слабости разведывательного обеспечения, в несбалансорованности морских соединений, в отвратительной нескоординированности действий родов войск и отдельных соединений, в остром дефиците топлива и, как следствие, недостаточной морской практике, в нерешительности высшего командования и лично Гитлера, который сковывал действия моряков, и во все более отчетливом военно-техническом отставании Германии. Огромный корабль, сооруженный для уничтожения противника, жил жизнью прикованного к месту инвалида и погиб уродливой смертью.
Политическое руководство Германии чуть ли не до последних дней войны уповало на 'вундерваффе', на чудо-оружие, которое могло бы изменить ход войны. Достаточно много в этом направлении было сделано. Немецкие ученые и инженеры создали крылатые и баллистические ракеты, в боевых действиях были применены и самонаводящиеся торпеды, и реактивные истребители и, как всем известно, в Рейхе напряженно работали над созданием оружия массового уничтожения. Вполне достойными были характеристики и 'обычного', массового вооружения - стрелковое оружие, последние модели танков, катера, подлодки; передовыми были некоторые модели самолетов и, конечно, великие линкоры. Но все это было, в большем или меньшем приближении, эквивалентным по обе стороны фронта. Войну выиграло или проиграло не оружие, а люди, сосредоточенная воля народов, которые не могли сосуществовать с фашизмом.
Мнение англичан
Тирпиц слишком поздно появился на сцене театра военных действий, чтобы оказать влияние на ход сражения в Атлантике, но если бы его флагманы, Цилиакс, Шнеевинд и Кюммец поощрялись в нападениях на арктические конвои, как это делалось для подводных лодок, даже учитывая риск возможных потерь, то тогда ход войны в Арктике мог бы измениться. Уничтожение надводными силами хотя бы одного конвоя не только произвело бы существенный эффект на поднятие боевого духа германского флота и во всей стране.
