Когда труп обнаружили, Аль-Капоне сделал новый ход. Он предположил, что Вайс захочет присутствовать в качестве наблюдателя на предстоящем процессе против одного из его друзей, и не ошибся. Выходивший из здания суда Вайс оказался прекрасной мишенью для пулеметчиков Аль-Капоне. Самый неугомонный соперник 'великого человека' чикагского 'дна' был застрелен вместе со своим близким сообщником, а остальные люди Вайса получили такие тяжелые ранения, что надолго отошли от 'большого бизнеса'.
Таким же образом Аль-Капоне рассчитывал разделаться и с другой бандой, осмелившейся торговать алкоголем в его владениях. Но после этой новой кровавой стычки впервые был издан приказ об аресте Скарфэйса, осуществить который, однако, не удалось, поскольку главарь гангстеров скрылся.
Через три месяца он сам явился к властям.
- Я только что вернулся из путешествия и узнал об этом абсурдном подозрении. Просто чудовищно обвинять меня в преступлении по отношению к моим же собственным друзьям. Я ни в коем случае не примирюсь с этим бредом!
Этой угрозы и запоздалой явки в судебные органы оказалось достаточно для отмены приказа об аресте Аль-Капоне...
Затем 20 октября 1926 года в роскошном чикагском отеле 'Шерман' состоялось любопытное совещание. Явиться на него было дозволено только видным лицам гангстерского мира, и все присутствовавшие, в том числе Аль-Капоне, придерживались заранее достигнутой договоренности. Он тоже пришел без оружия, а его 15 'горилл' - телохранителей остались дома.
Кроме Скарфэйса в конференц-зале сидели главари всех гангстерских банд, действовавших в районе Чикаго. И все были единодушны в том, что так дальше продолжаться не может. Под конец они в торжественной форме объявили амнистию всем тем гангстерам, которые ещё стояли в списках 'подлежащих' убийству. Никаких больше счетов за былые перестрелки и немедленное прекращение всех стычек между бандами. Единая линия поведения в отношении прессы и полиции и, наконец, разделение всей территории на сферы влияния, как это водится между трестами. Газеты широко оповестили об этом соглашении в отеле 'Шерман', но полиция и юстиция не стали вмешиваться, заявив, что Аль-Капоне и другим джентльменам ничего уголовного не инкриминируется.
Гангстерская мораль - дело весьма ненадежное, и соглашение от 20 октября 1926 года явилось не мирным договором, а в лучшем случае небольшим перемирием. Но передышка на некоторое время была необходима, чтобы подготовить успешные удары по конкурентам и провернуть некоторые дела, которые сулили желаемый доход. В марте 1927 года борьба между бандами Чикаго развернулась с новой силой.
Скарфэйс изобретает рэкет
Аль-Капоне можно было упрекнуть в чем угодно, только не в отсутствии фантазии. В 1927 году он решил уделять поменьше внимания стычкам между бандами и осуществить новое задуманное предприятие. Многое из его юношеского опыта 'kid Gang' теперь трансформировалось в новых масштабах. Аль-Капоне изобрел 'рэкет' - своего рода способ вымогательства денег у владельцев различных фирм.
Еще ранее в Чикаго было немало случаев, когда банды бросали бомбы в прачечные и красильни, выбивали стекла, обливали фасады магазинов серной кислотой, крали белье клиентов. Вскоре владельцы фирм стали получать предложения: за приличную плату они будут избавлены от бомб и кислоты. Это в их же собственных интересах, а потому им не остается никакой иной альтернативы, как принять 'предложение о защите'.
Финансовые дела 'рэкета' решались на основе принципов акционерного общества, и большая доля попадала в руки Аль-Капоне. Но и этого мало. Прежний единоличный владелец крупнейшей в Чикаго прачечной предложил Скарфэйсу стать партнером его фирмы; бизнесмен 'не прогадал' - благодаря этому сразу же отпала необходимость в полицейской охране предприятия.
При все усиливавшемся переплетении капиталистических предприятий с преступным миром у Аль-Капоне имелось много различных средств обеспечения своих интересов, к тому же не только в Чикаго, но и в других городах. Специалисты оценивали в 1928 году его обороты в сумму свыше 105 миллионов долларов, причем 60 миллионов поступали от торговли алкоголем на 'черном рынке', по прежнему процветавшей, 25 миллионов - от принадлежавших ему казино, где играли в запрещенные азартные игры, 10 миллионов - от публичных домов и ещё 10 - от новых предприятий.
Чем больше обороты, тем сильнее страх за свою жизнь. Аль-Капоне постоянно искал надежного убежища. Начиная с 1927 года, он правил своей 'империей' с роскошной, строго охраняемой яхты, стоявшей у небольшого островка Палм, близ Майами, во Флориде.
К тому времени разгул бандитизма превратился в серьезную проблему и помимо полиции, к делу были подключены силы Министерства юстиции - ФБР и налоговое управление. 14 февраля 1929 года, в день св. Валентина, в Чикаго произошло крупное столкновение нескольких банд, после которого на улице остались лежать шестеро гангстеров. На этот раз полиция реагировала более живо, чем обычно: дюжина любителей перестрелок угодила в тюрьму, в том числе и трое близких сообщников Аль-Капоне. Хотя их быстро выпустили под залог крупной суммы, это все же послужило тревожным сигналом.
Гангстерские главари попытались ещё раз прийти к соглашению. В мае 1929 года они собрались в городе Атлантик-Сити. Переговоры длились три дня и закончились невиданным дотоле документом: четыре самые крупные банды объединились в единый синдикат, в один преступный концерн, все прибыли которого должны были поступать в общую кассу и делиться по заранее установленному принципу.
Но и этому проекту, прямо опиравшемуся на экономическую структуру Соединенных Штатов, не была суждена долгая жизнь, и уже вскоре между бандами вновь вспыхнули ожесточенные столкновения. Создание 'Коза ностры' затруднило борьбу с мафией, но не отменило ее; ФБР потребовались большие, в том числе и нетрадиционные на то время усилия, чтобы 'добраться' до многих вожаков, весьма многих 'капо' и очень многих 'солдат' - хотя ряды мафии пополнялись едва ли не быстрее, чем редели под ударами конкурентов и противников.
'Дело Америки - бизнес'
Тридцатилетнего Аль-Капоне теперь не покидала мысль оставить 'дело' и удалиться на покой. Невероятное богатство давало ему возможность вести роскошную жизнь, из перестрелок он выходил невредимым, а полиция и юстиция его не трогали.
Если до сих пор гангстерскому боссу во всех его делах невероятно везло, то это объяснялось не только его положением, завоеванным длинной цепью преступлений. 'Успехи' Аль-Капоне неразрывно связаны с обстановкой 'диких 20-х годов'. Так именуют американские историки период с 1924 года, когда США захлестнула волна преступлений и насилия, превзойдя все, что когда-либо совершал мир концентрированной и организованной преступности.
Беспримерны были и цифры, которые приводятся официальной и далеко не полной статистикой: 12 тысяч убийств в одном только 1926 году, причем с тенденцией роста. В 1933 году было зарегистрировано 1 миллион 300 тысяч крупных преступлений, ежедневно совершались нападения на банки. Годом позже было совершено 46614 разбойных нападений, 190389 взломов и около 523 тысяч краж. Криминальная статистика доказывает, что в то время в Соединенных Штатах действовало гораздо больше преступников, чем американских солдат в Европе в первую мировую войну.
Буржуазные криминологи, социологи и историки и сегодня ещё спорят о причинах, породивших 'дикие 20-е годы'. Большое значение придают они 'сухому закону'. Однако он обнажает только стимул, но не корни явления, ибо, когда в 1933 году закон был отменен, банды, занимавшиеся подпольной торговлей алкоголем, быстро переключились на наркотики. Либерализм любой ценой, либерализм, недостоверный в своем формализме, объяснял лишь периферийные явления тех лет. И это заметно в процессе преследования правоохранителями Аль-Капоне, начиная с 1929 года.
Расцвет преступности совпал с приходом к власти нового президента США - Калвина Д. Кулиджа. Свою программу он сформулировал словами: 'Дело Америки - бизнес'. Выдвинувшие его монополии видели в этом выход из глубоких социальных и экономических потрясений.
Машина бизнеса была запущена на полный ход. Выпуск массовой продукции принял невиданные масштабы. Ожесточилась борьба монополий за рынки и прибыли. Миллионы людей желали принять участие в бизнесе, ставшем государственной доктриной США.
В этой конкурентной борьбе все средства были хороши. Предприниматели первыми дали дурной пример, социально ущербленные слои стали подражать ему. Бессовестность формально осуждалась всеми прошлыми традициями и нормами, но фактически ценилась высоко - и можно с точностью сказать (такие исследования уже поводились), что в массовом сознании, которое выражает и формирует пресса и масс-
