летняя горничная, не смогла достаточно убедительно и подробно рассказать о своих делах в день похищения, со времени которого как-никак прошло уже больше десяти недель. Незначительного противоречия в её показаниях оказалось достаточно, чтобы основательно 'взять её в оборот'. Виолет сообщила, что в день совершения преступления она познакомилась с одним молодым человеком; ей известно только его имя - Эрни. 1 марта они договорились ещё с одной парой пойти в кино. Но затем Виолет сказала, что они лишь пошли выпить пива. Полиции это показалось подозрительным.
Что произошло потом, 10 июня, за закрытыми дверями, кто именно с особой жестокостью взял девушку 'в оборот' - агенты полиции штата Нью-Джерси или же сотрудники ФБР, - так и осталось неизвестным. Официально сообщалось, что Виолет Шарп не смогла дать об этом 'Эрни' и другой паре никаких сведений. Когда же ей предъявили фотографию ранее судимого таксиста Эрнеста Бринкерта, она якобы узнала в нем того самого 'Эрни', а потом вышла в соседнюю комнату и отравилась цианистым калием. Эрнест Бринкерт на допросе смог доказать свое безупречное алиби: он не имел ничего общего ни с Виолет Шарп, ни со всем этим делом.
Когда о смерти девушки стало известно общественности, объявились некий Эрнест Миллер и другая молодая пара, которые 1 марта вместе с Виолет находились в Энглвуде, за много миль от места преступления.
Что бы ни послужило причиной смерти Виолет Шарп, так или иначе, совершенно невинный человек лишился жизни ради того, чтобы полицейские служащие могли объявить о 'удачном расследовании' дела. Многие газеты тогда писали, что это 'позор для юстиции и полиции США'.
В такой ситуации ФБР решило, что настал его час восстановить 'честь полиции и юстиции', а для этого взять дело в свои руки. Специальный закон 'Lindberg kidnap act', принятый конгрессом в Вашингтоне, отныне расследование похищений людей ('киднеппинг') относил к компетенции ФБР.
Гувер решил показать, на что способна его организация, и выделил из своего насчитывавшего 326 сотрудников учреждения 24 человека (под началом детективов лейтенантов Джеймса Дж. Финна и Франка Маккарти), которые должны были 'заниматься делом Линдберга до тех пор, пока похитители не будут схвачены'.
Последней зацепкой теперь могли служить только номера серий тех 50000 долларов, которые передал похитителю доктор Кондон. Эти номера были напечатаны в газетах всех штатов, списки их получили и банки. Время от времени купюры с соответствующими номерами появлялись в небольшом количестве, особенно в магазинах северной части Нью-Йорка, но на след их владельцев напасть никак не удавалось. Тем не менее, это позволяло предположить, что похититель проживает в Бронксе, где, как известно, встречался с ним доктор Кондон.
Миновал 1932 год, наступил 1933-й, но и он не дал никакого результата. Прошло уже почти девять месяцев нового года, когда 15 сентября 'господин Случай' наконец-то принес успех, который был непосредственно связан с проведением 'нового курса'. Под лозунгом 'нового курса' в 1932 году вступил в избирательную борьбу Франклин Делано Рузвельт, обещая найти выход из экономического кризиса, потрясавшего США с 1929 года. В 1932 году число безработных в стране составляло более 13 миллионов человек.
Учитывая этот факт, можно понять, почему пресса и радио уделяли столь большое внимание делу Линдберга. Ведь для средств массовой информации уголовный инцидент в семье известнейшего человека был как раз на руку, ибо он в разгар экономического кризиса помогал отвлечь внимание широких кругов населения от их собственных бед.
'Пропагандистская акция Линдберг' началась в марте 1932 года и держала людей в напряжении минимум четыре месяца - до смерти Виолет Шарп и полной передачи дела в руки ФБР в июне того же года. Избирательная борьба шла полным ходом, и в ноябре Рузвельт был избран президентом США.
С 1933 года он стал проводить в жизнь различные законопроекты 'нового курса'. Оказание помощи безработным, осуществление проектов создания новых рабочих мест, защита фермеров от принудительных мер и т. п. - вот что составляло его программу. Но поскольку 'новый курс' прежде всего, был направлен на спасение капиталистического общественного строя и не затрагивал его основ, решающего успеха он не принес. Главным доказательством этого явилось то, что и спустя шесть лет в стране насчитывалось 9, 5 миллиона безработных.
Однако один из законов, принятых в рамках 'нового курса', оказался для похитителя ребенка Линдбергов роковым, а именно положение об 'аннулировании пункта о золоте'. Желтые долларовые банкноты, владельцы которых ранее могли разменять их на золотые монеты, подлежали обмену на обычные зеленые банкноты (уже без права размена) до 1 мая 1933 года. После этого срока обмен производили только несколько банков.
Показания против показаний
Уолтер Лайл был владельцем бензозаправочной станции на 125-й стрит в Нью-Йорке. В субботу 15 сентября 1934 года клиентов было мало. Наконец к бензоколонке подъехал 'додж'. Лайл заправил его.
- С вас 98 центов, мистер.
Тот без слов протянул ему скомканную желтую 10-долларовую купюру.
- Теперь такие встречаются редко, - заметил Лайл.
- У меня их осталось всего несколько, но ведь их можно обменять.
- 0'кэй, вот вам сдача - девять долларов два цента.
Когда машина отъехала, Лайл подумал: 'Не буду рисковать' - и записал на краю купюры номер 'доджа': 'NY4U - 13 - 41'.
Уже в тот же день Лайл обменял желтую купюру, а в понедельник главный кассир банка обнаружил, что это купюра из выкупа, уплаченного Линдбергом похитителю. Он сразу же позвонил в ближайший полицейский участок, откуда сообщение передали агенту ФБР Финну. Позднее по номеру автомашины была установлена и личность её владельца: Бруно Рихард Гауптман, уроженец саксонского города Каменц, квалифицированный столяр. В 1923 году нелегально иммигрировал в США, многие годы безработный, ныне проживает по адресу: Бронкс, 1279 222-я Ист - стрит.
В течение дня агенты ФБР незаметно следили за Гауптманом, следуя за ним по пятам, и фиксировали, как он расплачивался желтыми купюрами с зарегистрированными номерами. 18 сентября его схватили.
После выдачи его штату Нью-Джерси (поскольку преступление было совершено там) 2 января 1935 года начался сенсационный суд присяжных, который длился шесть недель и закончился смертным приговором Гауптману.
Обвинение представило против Гауптмана следующие доказательства: в его квартире и гараже были найдены ещё 14000 долларов из суммы выкупа. Кроме того, доктор Кондон опознал в нем человека, с которым он дважды встречался и которому передал 50000 долларов. 14 вымогательских писем и 16 других письменных документов Гауптмана имели одни и те же грамматические ошибки. Принадлежность этих материалов Гауптману подтвердили и восемь графологов. Лестница была изготовлена инструментами обвиняемого, а часть материала для неё взята из деревянных свай дома Гауптмана на 222-й стрит, что доказал специальный эксперт ФБР Артур Келер. Свидетели показали, что видели Гаунтмана 1 марта 1932 года, перед преступлением, в Хопуэлле и 12 марта, перед встречей с доктором Кондоном, около его квартиры.
Все это, вместе взятое, давало весьма убедительные улики, которые не могли не произвести впечатления на присяжных. Однако защита утверждала, что найденные в квартире Г'ауптмана деньги в действительности принадлежат его другу парикмахеру Айседору Фишу, который якобы перед своим отъездом в Германию передал ему пакет на сохранение. Фиш умер в марте 1934 года. Тогда Гауптман будто бы вскрыл пакет и счел себя вправе воспользоваться неожиданно приобретенными им долларами. Кроме того, первая очная ставка с Кондоном была неубедительна, и тот окончательно опознал Гауптмана только при второй встрече. Один из графологов и защитники оспаривали заключения экспертов обвинения. Свидетелям, выставленным прокурором, адвокаты Гауптмана противопоставили собственных, которые заявляли, что видели обвиняемого в момент преступления совсем в другом районе страны.
К тому же защита утверждала, что эксперты, состоящие на правительственной службе, дискредитировали себя во многих предшествующих случаях, и сейчас улики сфабрикованы.
Итак, одни показания противоречили другим. Пояснения самого Гауптмана не содержали никаких противоречий, даже при самых изощренных приемах, с помощью которых представители обвинения пытались заставить его признаться. Однако показания свидетелей, выступающих в его пользу, сильно