- Девчонок обижать! - пробасил незнакомец, грозя кулаком валявшемуся без чувств владетелю. - Здесь город вольный, здесь бароны не правят...
Не слушая его гневной речи, Хель подбежала к Мэю. Тот уже сидел, лицо его было залито кровью.
- Вытри, - сказал человек, поддерживавший Мэя, и протянул ей какой-то лоскут. И только сейчас Хель разрыдалась. Плача, она вытирала кровь, а ее все не становилось меньше, а Мэй, едва шевеля разбитыми губами, повторял:
- Не плачь, сестричка, не надо...
- Ирбис! - прогремел над ними уже знакомый бас. - Барона я в канаву оттащил, пусть охолонет. А малышей мы до дому проведем. Вы где остановились, девонька?
- У Гиральда, - сквозь слезы выдавала Хель, - у мастера Гиральда на улице Медников...
- Ну так подымайся. И ты, храбрец, тоже, надо же, на баронов кидается...
- Помоги девочке, Саент, - сказал Ирбис, подымая Мэя.
- Что я, слепой, что ли, - проворчал чернобородый Саент, и Хель почувствовала, что взлетает в воздух. - Пошли, девонька...
Саент до самого дома мастера Гиральда нес Хель на руках. Она вначале сопротивлялась, но потом поняла, что все равно сама идти не сможет.
А для этого великана нести ее было, пожалуй, проще, чем свалить с ног вооруженного человека одним ударом кулака. В его огромных руках Хель показалась себе совсем маленькой. 'Он даже больше Окассена, - с удивлением думала она. - И выше отца...' Она видела, как рядом шел Мэй, шел неуверенно, и Ирбис поддерживал его за плечи. Они уже подходили к дому, когда от высоких ворот отделился человек и бросился к ним.
- Ага, еще один, - пробормотал Саент, и Хель сжалась. Ирбис потянул из ножен кинжал. Но человек крикнул:
- Хозяйка!
- Окассен! - удивленно и обрадованно отозвалась Хель.
- Свой, что ли? - неуверенно спросил Саент.
- Я-то свой, а ты кто? - бросил Окассен, подходя вплотную. Он протянул руки и спокойно забрал Хель у остолбеневшего Саента:
- Что случилось?
- Потом, - быстро сказала Хель. - Окассен, это Саент и Ирбис. Они спасли нас.
- Спасли? - Окассен недоверчиво оглядел обоих, и тут только до него полностью дошел смысл ее слов. - От чего спасли? Мэй... что с тобой?! Что приключилось, во имя Предка?!
- Еще один барон, - проворчал Саент.
- Не твое дело, - отрезал Окассен. - Пошли в дом, и там ты мне все объяснишь, Хель. Все-все. Я человек любопытный.
Вид у него был мрачный, глаза жестко блестели, Хель с ужасом подумала, что он скажет, когда узнает все...
Не обращая внимания на остальных, Окассен с Хелью на руках вошел в ворота дома. Саент и Ирбис переглянулись.
- Зайдем, что ли? - сказал Саент. - Парню, смотри, совсем худо.
- А девочку благородный хозяйкой зовет, - задумчиво проговорил Ирбис.
- Вот и я говорю - любопытно. Пошли? - И все трое двинулись за Окассеном.
Против ожидания, Окассен, выслушав рассказ об их похождениях, не вспылил, не разъярился. Видно, увидев Хель живой и невредимой, решил, что остальное значения не имеет. Он поручил Мэя заботам старой служанки мастера Гиральда, велел подать ужин и приготовить ночлег для всех, включая и Саента с Ирбисом, словом, распоряжался, как у себя дома. Мастер Гиральд только хмыкал, но ничего не сказал. Когда Хель умылась, Окассен заставил ее переодеться в мужской костюм, тот самый, в котором она выезжала из Ландейла.
- Хватит бродяжничать, - сумрачно сказал он. И обратился к Саенту, который смотрел на Хель с приоткрытым ртом:
- Владетеля вы добили?
- Нет, - почти виновато ответил Саент, - приглушил только и в канаву сбросил.
- Очухается, - хмыкнул Ирбис, - нечисть живучая.
Окассен строго глянул на него, но промолчал.
Когда ужин окончился, Хель решила зайти к Мэю, но ее задержал Саент.
- Это кого же я от барона отбил, плясунья? - спросил он, чуть усмехаясь.
- Мое имя - Хель из Торкилсена, - спокойно ответила она.
Саент заморгал, глядя на нее сверху вниз:
- Да ну?! Вон ты где объявилась... Ну, недаром бароны тебя сожрать готовы. А это кто? - он осторожно кивнул на Окассена.
- Друг.
- Тебе друзья-то, видать, нужны? Ненадежно тебя охраняют.
- Вот ты и возьмись.
Саент широко улыбнулся:
- И возьмусь! Хорошее дело - баронов по башкам лупить. Так бы ходил да тюкал... Или тебе это неприятно?
- Спасибо, Саент, - с улыбкой сказала Хель.
Мэя уложили спать в той самой каморке, где лежала раньше больная Хель. Когда она вошла, он лежал, прикрыв глаза, но услыхал ее шаги и вскочил. Кровь с его лица уже смыли, и оно было просто бледным, на лбу - большая ссадина.
- Лежи, - тихо сказала Хель, садясь на край кровати. Мэй схватил ее руки, крепко сжал.
- Хель, - шепнул он невнятно, - Хель, ведь скрипка разбилась...
- Ничего, - Хель постаралась улыбнуться. - Найдем другую.
- Я не смог защитить тебя...
- Глупости! - прервала она.
- Не смог, - упрямо и горько повторил Мэй. - Если бы не они... Я ни на что не гожусь, Хель.
Хель молча наклонилась, поцеловала его в губы - распухшие, еще солоноватые от крови. Потом, почувствовав чей-то взгляд, выпрямилась, обернулась. В дверях каморки стоял Окассен.
- Иди спать, - сказал он строго, по-отцовски. Хель провела рукой по волосам Мэя, встала и ушла.
... Нам лечь, где лечь,
и там не встать, где лечь...
Автобус резко затормозил перед воротами туристского лагеря. Здесь шоссе обрывалось, и дальше вдоль ограды к замку вела неширокая пыльная дорога. Вывеска над воротами гордо гласила: 'Дерзание' приветствует гостей!' Вывеску осеняла ветвями старая шелковица. Под ноги нам сыпались спелые до черноты ягоды. Ивар Кундри, который не преминул запечатлеть вывеску на кинопленку, поскользнулся на них и проклял вполголоса все шелковицы на свете. Все эти мелочи забавляли меня, но не отвлекали от главного - над мешаниной разноцветных палаток, над купами деревьев возвышался на холме замок. Эрнар. У меня было такое чувство, будто я вернулась домой.
Эрнар. Серебряная башня... Центральная вежа вовсе не сияла серебром. Массивная, широкая, она точно нависала над стенами, над четырехскатными крышами пристроек. Была она вся синевато-серая, и только шатровая крыша нестерпимо сияла на солнце - настоящее серебро никогда не блестело бы так ярко. Рядом с вежей стенные башни казались хрупкими и невысокими, зубчатые стены соединяли их, опоясывая холм, и разрывались лишь в одном месте - где были ворота. Холм был приземистый, каменистый, но у подножия его буйно разрослась зелень. Должно быть, там была вода.
Нас позвали размещаться, потом - на обед в столовую с прозрачными стенами, вверху, на галерее играла музыка. У столовой тоже было громкое название: 'Рыцарский стан'. 'Туристский стон', - буркнул худой дяденька в белой шляпе, тыкая вилкой салат. Принесли огнедышащий суп. Убедившись, что он совершенно несъедобен, я пододвинула жаркое и тут услышала странный звук. Я посмотрела на даму, сидевшую напротив. Дама визжала - очень культурно и очень сдержанно. Должно быть, она была воспитанная дама.
