смутные фигуры, рядом пофыркивали почти невидимые кони. Пес на всякий случай рявкнул.
- Тихо, Знайд! - прикрикнул Гэльд, поднимая повыше светильник. Один из гостей выступил в круг света, Гэльд узнал Саента.
- Какая честь! - пробасил Саент. - У барона, что ли, слуг не осталось, одни псы? Где тут стайня - коней отвести?
Гэльд махнул светильником вправо и отдал его Саенту. Потом резко сказал второму:
- Идем.
В темноте они едва добрались до крыльца. На ступеньках гонец споткнулся и ухватился за руку Гэльда. В коридоре было светло, но гонец закутался в плащ и капюшон надвинул низко - не разберешь, кто. На ступенях лестницы поджидала Антония.
- Замерзла, бедненькая... - посочувствовала она, - вымокла... Поспешил бы, братец...
Она еще что-то хотела сказать, но Гэльд грозно глянул на нее, и она промолчала.
- Принесешь наверх горячего вина, - бросил Гэльд, проходя мимо, - и приготовишь угловой покой.
Антония окаменела. Но обращая на нее более внимания, Гэльд провел незнакомку к себе и усадил в кресло. Знайд проскользнул за ними и лег у порога.
- Не обижайтесь на сестру, - сказал Гэльд, отходя к очагу, чтобы разжечь посильнее огонь. - Она ничего не знает.
- Я и не обижаюсь, Гэльд, - услышал он ее голос и оцепенел. Потом подошел к ней, отвел с лица капюшон, помог снять плащ и тихо проговорил:
- Здравствуйте, Хель.
- Здравствуйте, - она устало улыбнулась. Гэльд взял ее за руки, они были ледяные и мокрые.
- Да вы же совсем замерзли, - сказал он с жалостью. - Садитесь вот сюда, к огню, - он пересадил ее на лежанку, неловко завернул в пушистую шкуру рыка, так будет теплее, а я потороплю сестренку...
Он опустился в кухню. Антонии там не было, зато сидел Саент, окруженный служанками, и ужинал. На столе стоял поднос с дымящимся кубком, и Саент уже посматривал на него.
При виде хозяина служанки с визгом разбежались. Саент и ухом не повел.
- И надо было тащить ее ночью, под дождем? - с упреком бросил Гэльд.
- Кто кого тащил, - проворчал Саент, дожевывая кусок. - Разве ее удержишь?
'Торопилась', - от этой мысли Гэльду стало тепло. Он взял кубок с вином и поспешил назад.
Хель спала, укрытая шкурами. Гэльду жаль было ее будить. Он решил поставить кубок на решетку очага, чтобы вино не остыло до ее пробуждения, но тут Хель вздохнула, открыла глаза и виновато спросила:
- Это вы, Гэльд? Я заснула...
- Все в порядке, - сказал он, подавая ей кубок. Хель подержала его в ладонях, чтобы согреть их, и медленно начала пить.
- Нет, не могу больше, - жалобно вздохнула она наконец. - Спасибо, Гэльд.
Гэльд поставил кубок на пол и опустился в кресло. Хель сидела, прикрыв глаза. На лице ее была усталость, смешанная с наслаждением.
- Спите, - сказал Гэльд. - Вы же устали...
Хель открыла глаза, села поудобнее, обхватив колени руками.
- Хорошо бы, - улыбнулась она, - но вначале дело.
- Конечно, - пробормотал Гэльд разочарованно.
- У меня серьезная весть для вас. Командиры десяток соберутся здесь, в Эрнаре.
- Здесь? - Гэльд не мог одержать удивления. - Мне уже настолько доверяют?
Хель искренне обиделась:
- А почему вам должны не доверять?
- Конечно! - воскликнул Гэльд, вскакивая. - Когда их ждать?
- Через два дня, - Хель следила за ним веселыми глазами. - Можете не торопиться.
- Хорошо, не буду!
Недолго думая, Гэльд подхватил ее в охапку вместе со шкурой и со смехом закружил по покою. Знайд вскочил и запрыгал вокруг, норовя ухватить зубами шкуру. В покой заглянула Антония и тут же шарахнулась назад, хлопнув дверью. Наконец они без сил повалились на лежанку, а пес прыгнул следом, намертво вцепившись в шкуру. Гэльд схватил его за загривок и швырнул на пол. Потом повернулся к Хели:
- Послушайте, Хель...
- Да? - Хель лежала, раскинув руки, гладя пальцами мягкий пепельный мех.
- Надо послать Стрелкам открытый вызов.
Улыбка сбежала с ее лица, и Гэльд с огорчением подумал, что он, как всегда, заговорил не вовремя и глупо. Хель медленно села:
- Продолжайте.
- Мне это только сейчас пришло в голову, - в смущении начал объяснять Гэльд. - Пусть думают, что мы - сумасшедшие одиночки, что мы идем в бой от отчаянья...
- А вы так не думаете? - перебила его Хель. Гэльд взглянул на нее блестящими глазами и твердо сказал:
- Нет.
Она помолчала, хмурясь, потом нехотя сказала:
- Если б так просто можно было решить все...
- Что случилось? - встревожился Гэльд. Хель досадливо качнула головой:
- То, чего следовало ожидать. У нас не хватает денег. Вы же знаете, Гэльд, мы собираем войско. Первым боем все не кончится... Командирам придется и над этим поломать головы...
Гэльд слушал ее, не отводя завороженного взгляда от огня. Потом потянулся к кубку, допил его, морщась, повертел в пальцах, любуясь игрой пламени на темном серебре.
- Деньги, - пробормотал он, сдвигая брови. - Пожалейте командирские головы, Хель. Деньги будут.
Всего этого я не рассказывала, конечно. Только повторила упрямо, что серебро было отдано для Восстания. Экскурсовод вздохнула досадливо, но терпеливо:
- Возможно, и так, но в исторических документах этого нет... Позвольте мне продолжать...
Мы шли за ней по шершавым плитам к парадному входу. Лестница с широкими каменными ступенями поднималась к самым дверям, за ними была полутьма, и тянуло прохладой. Переступая порог, я мимолетно коснулась ладонью темного гладкого дерева, и у меня вдруг сильно заколотилось сердце. Как будто лишь сейчас я поняла, что это Эрнар. И больше не слышала ни шарканья ног, ни тихих разговоров, ни назойливых объяснений...
Ведь по этим ступеням подымался некогда Гэльд. Здесь, в углу лестницы стояла Антония - в темном платье, со связкой ключей на поясе - символом ее власти. Когда Гэльд велел снять серебро, она кричала: 'Святотатец! Ты еще ключи мои переплавь! Карианским корсарам меня продай!' Вот этот узкий коридорчик, вход в который преграждает сейчас шнур со строгой табличкой, вел к винтовой лестнице, а по ней можно было подняться прямо в башенку... А если из залы, в которой сейчас мы стоим, разглядывая экспонаты, - бывшей трапезной подняться по внутренней лестнице на два пролета, то попадешь в дом Предка, где всегда горят факелы, бросая мрачный отсвет на суровый бронзовый лик на щите. На чьей бы стороне ни стояли владельцы Эрнара, Предка они чтили всегда... А впрочем, факелы давно погасли, и бронзовый лик потускнел, и давно уже никто не живет в Эрнаре...
Супружеская пара, еще раньше замеченная мной, критически разглядывала манекен в уныло обвисшем платье - 'Одежда знатной женщины, 1-ая половина XI века'. Платье было неуклюжее и истертое.
- Ужас! - сказала супруга, подталкивая локтем мужа. - Как они такие тряпки носили, а еще 'знатные женщины'!
- Угу, - флегматично отозвался муж.
'Какие глупости, - подумала я, - ведь это платье просто выцвело и постарело... Я помню его ярким и праздничным'. Я хотела сказать это, но Ивар Кундри вдруг опередил меня:
- А как бы выглядели вы, пролежав в этом замке пятьсот лет?
Женщина раскрыла рот, потом закрыла, одарила Ивара Кундри уничтожающим взглядом и быстро зашагала вперед, волоча за собой мужа.
