же он сразу почувствовал, что девушка не низкого рода. Кроме них в карете никого не было. Заметив, что он все еще сжимает меч, она сказала тихо:
- Не бойтесь. Погони нет.
Он быстро выпустил рукоять и усмехнулся. Обидно, конечно, что она сомневается в его храбрости, но это лучше, чем валяться с пронзенным горлом, сохраняя славу безукоризненного храбреца. Тем более что это не был честный поединок. Когда Хладир упал, обагряя кровью мостовую, свора родичей и прислужников выскочила из засады и набросилась на него. Ему удалось вырваться каким-то чудом. А потом очень кстати подвернулась эта карета... Пусть думают, что хотят. Острие меча поможет ему укоротить не в меру длинные языки.
Он посмотрел на девушку, вспомнил, что еще не поблагодарил ее, и чуть заметно покраснел.
- Прошу вас простить меня за это невольное вторжение... - начал он. Он говорил, а девушка слушала, казалось, равнодушно, и он чувствовал, что его изысканная речь пропадает даром. Он начинал злиться.
- Вероятно, изъявления благодарности от безродного бродяги, коим я кажусь, немного стоят для вас, - он украдкой взглянул в ее спокойное лицо, выискивая в нем хоть тень любопытства. - Что ж. Разрешите назваться. Барон Гэльд Эрнарский.
Казалось, на нее не произвело впечатления его имя. А странно. Молодой владелец Эрнара успел показать себя не в одном бою. И не в одной драке. Мальчишка, болтун, обругал он себя. А вдруг это хорошо подстроенная ловушка?
- Вероятно, - отозвалась она вдруг тихим, чуть раздраженным голосом, - я тоже должна назвать вам свое имя. К сожалению, барон, я не имею на это права.
Девушка стукнула ладонью в стенку кареты, веля кучеру остановиться, сунула Гэльду в руки туго набитый кошелек:
- Это поможет вам добраться до Эрнара. Прощайте, - добавила она чуть слышно.
Гэльд медлил. Неужели на этом всё должно кончиться?
- Скажите, ради Предка, - проговорил он, - увижу ли я вас еще раз?
- Нет, - она грустно качнула головой. - Нет.
Гэльд стоял на обочине, глядя вслед, пока не осело поднятое каретой облако пыли. Потом с искренним недоумением взглянул на зажатый в кулаке кошелек, усмехнулся, сунул его за пояс и зашагал по дороге.
Знакомый пронзительный голос прервал мой сон наяву. Наша экскурсия! Они дружно любовались на Храм Светлой Матери, а экскурсовод во вою силу своих легких разъясняла им красоту древней архитектуры.
Встречаться мне с ними хотелось - как Гэльду с родичами убитого им барона. Я нырнула в арку, из которой только что выбежала, и - налетела на своего соседа. С добрым утром! К счастью, он не был вооружен ничем, кроме кинокамеры.
- Наконец-то и вы! - воскликнул он. - Как же вы отстали? Пропустили такую прелесть!
Его круглое лицо так и лучилось добродушной улыбкой, светлые волосы были взлохмачены, и вообще он выглядел довольно симпатично, но мне его вездесущность начинала надоедать, и, поскольку путь к отступлению был отрезан, я невежливо повернулась на каблуках и подошла к своей группе.
- Ну, вот вам краткая история Хатанского Храма Светлой Матери, провозгласила экскурсовод. - А сейчас мы пройдем...
- Простите, - прервала я ее, - вам известна легенда о Хатанской карете?
Экскурсовод с недоумением сощурилась на меня:
- В принципе, известна... Но стоит ли ее сейчас рассказывать? Впрочем... она развернулась к группе: - Существовало предание, что каждую полночь по этой площади проезжает карета. В этой карете - посланница Светлой Матери, которая помотает всем, кого встретит, - она с досадой вздохнула, - вот, вкратце, и все. Пошли, товарищи!
Вот и все. Коротко и ясно. Конечно, разве можно доверять древним преданиям? Но ведь мой давний предок тогда, пятьсот лет назад, тоже не верил. И все же на дороге легенды сошлись два пути, чтобы больше уже не расходиться.
В утреннем автобусе дремали все, даже экскурсовод. Мелькала за окнами ухоженная, в подстриженных деверьях дорога на Ландейл. Семь часов конно. А в автобусе? Смешно.
Если б я могла написать все это, я начала бы, как в сказке: было их семеро братьев и сестра. Мать у них давно умерла, а отец погиб в битве. И жили они в своем замке Эрнар - Серебряная башня ...
Или начать с другого? С того, как появились Стрелки?
Или с того, как в Торкилсен прискакал израненный гонец, и юная Хель прилюдно надела на руку браслет убитого отца?
Самое трудное - начать.
Так, значит, - вначале были Стрелки?..
И была битва. Отец шел на сына и брат на брата. И так много было злобы и ненависти, что они черной тучей клубились над ратным полем...
Лилась кровь, и хрустели людские кости под копытами коней, и боевые кличи смешивались с воплями о пощаде. Некому было поднять голову - ни живым, ни мертвым. И никто не увидел, как из черной тучи возник огромный всадник. Крыльями бился за его спиной плащ. В руке он сжимал арбалет. Конь его несся вперед, не касаясь земли. А лица у всадника - не было.
- Что? - я не сразу поняла, что ему надо.
- Вы не знаете, долго еще до Ландейла? - поинтересовался мой сосед.
Я перевела дыхание и сосчитала в уме до десяти. Потом вежливо ответила:
- Представьте себе, не знаю.
- Какая жалость! - но лицо его выражало совсем другое, и он старался незаметно запихнуть под сиденье путеводитель, в котором все было расписано по минутам... Лицемер!
- Послушайте, - спросила я ласково, - как вас зовут?
Он просиял:
- Ивар Кундри, а вас?
- Так вот, Ивар Кундри, - продолжила я еще ласковее, не замечая его протянутой руки, - я вас очень прошу оставить меня в покое!
И отвернулась, чтобы не любоваться его разобиженной физиономией.
С шорохом стелилась дорога под колеса автобуса, летели мимо редкие тополя, луга, разномастные, будто игрушечные, домики. Потом дорога круто свернула в лес, еловые лапы зацарапали по стеклам, и ворвался через окно горячий запах нагретой земли и хвои. Зеленые тени заскользили по салону, смягчая солнечный свет.
Автобус затормозил. Шофер вышел из кабины, хлопнув дверью, спрыгнул ни землю.
- Что случилось? - спросила экскурсовод, наклоняясь с переднего сиденья.
- А ничего! - откликнулся шофер. - Чего по жаре ездить, людей мучить? Погуляйте.
- Как же так? - экскурсовод растерянно оглянулась. - У нас график!
- Врежусь в первый столб, будет вам график... Голова у меня от жары кружится, ясно?
И, не обращая больше на нее внимания, лег на траву, закинул руки за голову и умиротворенно прикрыл глаза.
В общем-то, он был прав, этот грубоватый шофер. В Ландейл мы приедем в самую жару, не до экскурсий, в автобусе духота, и лес... Он обступал нас со всех сторон, огромные ели верхушками подпирали небо, и автобус казался заводной игрушкой рядом с их обомшелыми необхватными стволами.
Трава похрустывала под ногами. Под елями неровными кругами лежала плотная прошлогодняя хвоя. Валялись шишки. Я подняла одну - растрепанная. Белка потрудилась.
Какие громадные ели... Сколько им может быть лет? Может, они были уже большими деревьями, может, только выбивались из-под земли, когда по этой дороге шли в Хатан светловолосые брат и сестра , бродячие лицедеи. Или не по этой? Или здесь тогда не было ни леса, ни дороги? Прошло ведь пятьсот лет, а земля тоже меняется, хоть и не так быстро, как люди. А память ничего не рассказывает мне, молчит она, моя странная память...
Я вертела в пальцах шишку. Спутники мои разбрелись по лесу, весело перекрикивались, но эти голоса, гул качающихся елей доносились до меня все глуше и глуше. Когда же это началось? Еще год назад я работала в Институте у Маэры и считала биотронику своим единственным призванием. Маэра, кстати, тоже так считал, а его слово в институте значило много. Шла серия опытов, шла на редкость неудачно, провал за
