То есть кони бракованные, вина поддельные, карты крапленые. Всюду обман и надувательство.
«Нарочитая бессовестность» русских людей торгового сословия в самые разные эпохи подчеркивалась как иностранцами, так и нашими соотечественниками. Олеарий писал о средневековой Москве: «Московские купцы высоко ставят в купце ловкость, изворотливость, говоря, что это дар божий, без которого не следует приниматься за торговлю. Голландский купец, самым грубым образом обманувший московских торговых людей, приобрел у них такое уважение за свое искусство, что они не только не обиделись, но и попросили его принять их к себе в товарищи, в надежде научиться»[526].
Как отмечал Костомаров: «Иностранцы, имевшие дело с русскими купцами, очень скоро выучивали их любимую русскую пословицу „На то и щука в море, чтоб карась не дремал“» [527]. Эта специфика русских торговых стереотипов описывалась иностранцами и в более поздний период. В царствование Екатерины II Россию посетил некий француз Фонтэн де Пиль. «У русских купцов нет ни малейшей добросовестности, забавно испытать на самом себе, до какого предела может дойти их жульничество… Добросовестность — единственная основа торговли — не существует в России»[528], — пишет он.
Общеизвестны нравы прославленного Гиляровским Хитрова рынка. Бытописатель Москвы конца XIX — начала XX века Е. П. Иванов насчитал тринадцать видов обмера и обвеса покупателей продавцами в розничной торговле. Трудно удержаться от соблазна процитировать целую страницу его текста:
«
Продавец берет большее против спрошенного количество какого-либо продукта и с легким толчком бросает его на весы, после этого на весах же отрезает ножом излишнюю часть и во время этого процесса усиленно нажимает на площадку, которая и показывает излишек. Иногда с этой же целью он добавляет еще резкий удар тем же ножом по площадке. Когда площадка весов с недостающим количеством продукта чуть остановится внизу, продавец на мгновение отнимает руки, как бы убеждая покупающего не только в точности требуемого количества, но и в „большом походе“. После этого ловкий продавец отрезает из лежащих на прилавке обрезков еще маленький кусочек продукта, дополняет его, быстро срывает покупаемое с чашки весов и с выражениями готовности к услугам поспешно завертывает в бумагу. В этом приеме обычно скрывается самый значительный недовес.
Продаваемое упаковывается или в двойной пакет, или в толстую тяжелую бумагу, отнимающую при небольших порциях покупаемого значительную часть веса.
Продаваемое быстро с силой бросают на весы, отчего последние идут вниз. Не дав им выровняться, быстро снимают взвешиваемое, упаковывают и выдают покупателю.
Вывешивая тару, отвлекают чем-либо внимание покупателя и, по надобности, то быстро сбрасывают, то вновь кладут мелкую гирю на противоположную взвешиваемому чашку. Для удобства такие гири держат привязанными на шнурок, который также, при изменении приема, может давать вес.
Взвешивают на весах, поставленных таким образом, что покупатель видит часть их. Обычно продавец закрывает стрелку и желаемую чашку своей фигурой.
Продавец взвешивает без присутствия покупателя, вежливо направляя его в кассу для расчета или для получения чека.
Продавец, пользуясь незнанием или ненаблюдательностью покупателя, ставит неверные гири — меньшего веса.
Практикуется чаще всего уличными торговцами на ручных неверных весах. Прием заключается в отклонении пальцами в момент взвешивания головки прибора в желаемую сторону.
Обвес, рассчитанный на скорость наложения и быстроту снимания с весов продаваемого.
Подменить один сорт товара другим. Способ, широко практиковавшийся у мясников.
Отпустить товар высшего сорта, а довесить низшим.
Продавец одновременно старается использовать и вес бумаги, и неверные гири, и сбрасывание последних, и все прочие приемы.
Продаваемое ловко натягивается на меру и незаметно спускается с ее конца. Последнее широко практиковалось при продаже плотных шерстяных тканей»[529].
Разумеется, разгул обмана и надувательства кроме общесистемных имел в сфере торговли также и специфически отраслевые причины. В частности, незавершенность рыночных преобразований в экономике, нерегулярность и хаотичность хозяйственных связей. Европа, которая в средневековье торговала преимущественно на ярмарках, затем постепенно перешла к стабильным формам торговли. Домохозяйства и фирмы покупали товары в одних и тех же магазинах, у одних и тех же поставщиков.
Обманув розничного или оптового покупателя, продавец автоматически терял его как постоянного клиента. Честность стимулировалась, обман наказывался. В России же в силу обширной территории, низкой плотности населения и неразвитых путей сообщения ярмарочная торговля вплоть до первых десятилетий XX века оставалась крупнейшей по объемам. А ярмарочная торговля — это преимущественно случайные хозяйственные связи. Один купец обманул другого, и больше они никогда не увидятся. Обман не наказывается.
Однако и в тех сферах, где условия, казалось бы, не оставляли места для махинаций, они все равно процветали. Даже в таком относительно «прозрачном» и контролируемом государством виде бизнеса, как банковское дело, в дореволюционной России процветало откровенное надувательство клиентов. «Система онкольных счетов нередко использовалась банками для собственного обогащения за счет потерь мелких и средних собственников капитала. Банки обычно несвоевременно выполняли или совсем не выполняли приказы своих клиентов о покупке или продаже ценных бумаг. Последние были лишены каких-либо средств контроля за деятельностью банков и всецело зависели от них. Нередки были случаи, когда даже наиболее солидные банки закрывали своим клиентам счета только потому, что они осмеливались требовать объяснения причин неисполнения своих приказов относительно купли-продажи ценных бумаг»[530].
«Прежние русские законы плохо защищали кредитора: можно было почти безнаказанно перевести свое имущество на чужое имя и таким образом лишить кредитора возможности наложить арест. Перед войной в
