Итак, мы стояли в стороне, пока следующая партия Изангузи начала свой обряд. Они делали то же, что и предыдущая партия, и все же была разница; по обычаю Изангузи всякая партия выслеживает по-своему. Эта партия ударила по лицу некоторых царских советников, обвиняя их в колдовстве.
– Станьте и вы в стороне, – сказал царь тем, на которых указали Изангузи, а вы, указавшие на их преступность, станьте рядом с теми, кто назвал Мопо, сына Македамы. Быть может, все вы тоже виновны!
Приказание царя было исполнено, и третья партия начала свое дело. Эта партия указала на некоторых из военачальников и в свою очередь получила приказание стать в сторону. Так продолжалось целый день. Партия за партией приговаривала своих жертв. Наконец колдуньи кончили и по приказанию царя отошли, составив одну группу со своими жертвами.
Тогда Изангузи мужского пола начали проделывать то же самое; но я заметил, что они чего-то смутно боялись, как бы предчувствуя западню. Тем не менее, приказание царя должно было быть исполнено, и хотя колдовство не могло помочь им, но жертвы должны были быть указаны. Нечего делать – они выслеживали то того, то другого, пока нас не набралось большое количество осужденных. Мы сидели молча на земле, глядя друг на друга грустными глазами, в последний раз, как мы думали, любуясь закатом солнца. По мере наступления сумерек те, кого колдуны не тронули, приходили все в большее исступление. Они прыгали, скрежетали зубами, катались по земле, ловили змей, пожирали их живыми, обращались к духам, выкрикивали имена древних царей. Наступил вечер, и последняя партия колдунов сделала свое дело, указав на несколько стражей Эмпозени – дома царских женщин.
Только один из колдунов этой последней партии, молодой человек высокого роста, не принимал участия в выслеживании. Он стоял один, посреди большого круга, устремив глаза к небу. Когда эта последняя партия получила приказание стать в стороне вместе с теми, кого они наметили своими жертвами, царь громко окрикнул молодого человека, спрашивая его имя, какого он племени и почему не принимал участия в выслеживании.
– Зовут меня Индабацимбой, сыном Арпи, о, царь, – ответил он. – Я принадлежу к племени Маквилизани. Прикажешь о царь, выследить того, кого назвали мне духи как виновника этого деяния?
– Приказываю тебе! – сказал царь.
Тогда молодой человек, по имени Индабацимба, выступил из круга и, не делая никаких движений, не произнося ни одного заклинания, а уверенно, как человек, знающий, что он делает, подошел к царю и ударил его хвостом по лицу, сказав:
– Я выслеживаю тебя. Небо![3] Крик изумления пробежал по толпе. Все ожидали немедленной смерти безумца, но Чека встал и громко рассмеялся.
– Ты сказал правду! – воскликнул он. – И ты один! Слушайте, вы все! Я сделал это! Я сам пролил кровь на пороге моего дома! Я сделал это моими собственными руками, чтобы узнать, кто обладает настоящим знанием и кто из вас обманывает меня. Теперь оказывается, что во всей стране зулусов один настоящий колдун – вот этот юноша, а что касается обманщиков – взгляните на них, сочтите их! Они бесчисленны, как листья на деревьях. Смотрите! Вот они стоят рядом с теми, кого они осудили на смерть – невинные жертвы, осужденные ими вместе с женами и детьми на собачью смерть! Теперь я спрашиваю вас всех, весь народ, какого они достойны возмездия?
Громкие крики раздались в толпе.
– Пусть они умрут, о царь!
– Ага! – ответил он. – Пусть они умрут смертью, достойной лгунов и обманщиков!
Изангузи, как женщины, так и мужчины, стали громко кричать от страху, они молили о пощаде, царапали себя ногтями – очевидно, никто из них не желал вкусить собственного смертельного лекарства. Царь же громко смеялся, слушая их крики.
– Слушайте, вы! – сказал он, указывая на толпу, где я стоял среди прочих осужденных.
– Вас обрекли на смерть эти лживые пророки. Теперь настал ваш черед. Убейте их, дети мои! Убейте их всех, сотрите их с лица земли! Все! Всех! За исключением того молодого человека! Тогда мы повскакали с земли, с сердцами, исполненными ярости и злобы, со страшным желанием отомстить за пережитый нами ужас.
Осужденные карали своих судей.
Громкие крики и хохот раздались в кругу Ингомбоко – люди радовались своему избавлению от ига колдунов. Наконец все кончилось!
Мы отошли от груды мертвых тел – там наступила тишина, замолкли крики, мольбы, проклятья.
Лживые колдуны подверглись той самой участи, на которую обрекали стольких невинных людей.
Царь подошел посмотреть поближе на их трупы. Те, кто исполнял его приказание, склонились перед ним и отползли в сторону, громко прославляя царя. Я один стоял перед ним. Я не боялся стоять в присутствии царя Чеки, подошел ближе и смотрел на груду мертвых тел и на облако пыли, еще не успевшее опуститься на землю.
– Вот они лежат здесь, Мопо! Лежат те, кто осмелился обманывать царя! Ты мудро посоветовал мне, Мопо, и научил меня расставить им ловушку, но, однако, мне показалось, что ты вздрогнул, когда Нобела, царица ведьм, указала на тебя. Ну, ладно! Они убиты – теперь страна вздохнет свободней, а зло, причиненное ими, сгладиться подобно этому облаку пыли, которое скоро опустится на землю, чтобы слиться с нею!
Так говорил царь Чека и вдруг замолк. Что это? Как будто что-то шевелится за этим облаком пыли? Какая-то фигура медленно прокладывает себе дорогу среди груды мертвых тел.
Медленно подвигалась она, с трудом отстраняя мертвые тела, пока наконец не стала на ноги и, шатаясь, направилась к нам. Что это было за ужасное зрелище!
Передо мной стояла старая женщина, вся покрытая кровью и грязью. Я узнал ее – это была Нобела, осудившая меня на смерть, та самая Нобела, только что убитая мною и восставшая из мертвых проклясть меня.
Фигура подвигалась все ближе, одежда висела на ней кровавыми лохмотьями, сотни ран покрывали ее тело и лицо. Я видел, что она умирает, но жизнь еще была в ней, и огонь ярости и ненависти горел в ее
