– Скоро ты узнаешь! – отвечал Умслопогас, он тихо отдал приказание вождям, стоящим за ним. Из рядов его войск выбежало вперед четыре человека. На плечах они несли носилки, а на носилках лежал сверток из сырых воловьих кож, туго стянутый ремнями. Воины отдали честь царю и положили перед ним свою ношу.
– Разверните! – приказал Убийца. Они развернули кожи и в них обсыпанное солью лежало тело девушки, когда-то высокой и стройной.
– Вот лежит стебель Лилии, царь! – сказал Умслопогас, указывая на нее топором. – Если цветок ее еще существует, то, во всяком случае, не здесь.
Динган пришел в ярость, но беде помочь никто не мог Лилия умерла, виновник ее смерти погиб также и не мог более искупить свою вину.
– Уходите отсюда, вы и ваш народ! – сказал он БратьямВолкам. – Я беру себе скот и пленных. Будьте благодарны за то, что я не отнимаю у вас жизни: во-первых, за то, что вы осмелились воевать без моего разрешения, а, во-вторых, за то, что повели воину неудачно и принесли мне только труп той, которую я желал получить!
Когда царь сказал, что мог бы отнять жизнь у всего народа Секиры, Умслопогас мрачно улыбнулся и взглянул на свои войска. Отдав честь царю, он повернулся, чтобы идти. Но в эту минуту из рядов его воинов выскочил человек и обратился к Дингану.
– Разрешишь ли мне сказать правду перед царем, а затем отдохнуть в тени царя?
Говоривший был именно тот вождь, который командовал стражей в ночь, когда три человека вышли из пещеры, а вернулись всего двое, тот, которого Умслопогас лишил почетного места.
– Говори, тебе нечего бояться! – отвечал Динган.
– Царь, уши твои выслушали ложь! – сказал воин. – Послушай меня, царь! Я был начальником стражи у выхода из пещеры в ночь избиения Галакациев. Три человека подошли к выходу из горы – Булалио, Волк Галаци и еще один. Он был высок, строен и нес щит перед собою. Когда этот третий человек проходил сквозь ворота, плащ, надетый на него, задел за меня и раскрылся. Под плащем скрывалась не мужская грудь, царь, то была женщина, почти белая и очень красивая. Поправляя плащ, она опустила щит. За щитом скрывалось не мужское лицо, царь, но лицо девушки, прекраснее луны, с глазами, блестящими, как звезды. Три человека вышли из пещеры, царь, но вернулись только двое; я смотрел им вслед, и мне казалось, что я вижу, как третий их спутник бежит по равнине, быстро, как бегают девушки, царь. Кроме того, Слон, Булалио солгал мне, когда я в качестве начальника стражи спросил его о третьем человеке, вышедшем из ворот, он отвечал, что выходило только двое. Также он не призвал пленных, чтобы признать тело девушки, теперь, конечно, слишком поздно; человек же, лежащий рядом с нею в пещере, был убит не Галаци, он был убит перед пещерой ударом дубины воина Галакациев. Я своими глазами видел, как он пал мертвым, и сам заколол его убийцу. Еще, царь мира, знай, что лучшие пленные и лучший скот не приведены тебе в подарок, их послали в крааль Булалио, вождя племени Секиры. Все это я рассказал тебе, о царь, потому, что сердце мое не любит лжи. Я сказал правду и теперь прошу тебя защитить меня от свирепых и жестоких Братьев-Волков!
Все время, пока говорил изменник, Умслопогас шаг за шагом подвигался все ближе и ближе к нему, пока не остановился так близко, что мог прикоснуться к нему вытянутым копьем. Никто не заметил этого, исключая меня, Мопо, да еще, может быть Галаци; все следили за выражением лица Дингана, как люди следят за грозой, готовой разразиться.
– Не бойся Братьев-Волков, воин! – проговорил Динган, страшно поводя красными глазами. – Лапа льва охраняет тебя, слуга мой!
Еще царь не кончил своей речи, как Убийца подпрыгнул. Он подскочил прямо к изменнику, не говоря ни слова, глаза его были ужасны. Он подскочил к нему, схватил его руками, не поднимая оружия, и, благодаря своей страшной силе, сломал его, как ребенок ломает палку. Не знаю, каким образом, все произошло слишком быстро. Он сломал его и, высоко подкинув мертвого, бросил к ногам Дингана и вскричал громким голосом:
– Вот твой слуга, царь! Действительно, теперь он отдыхаете твоей тени!
Наступило молчание и, благодаря тишине, слышен был вздох удивления и испуга; подобный поступок еще никогда не совершался в присутствии царя, со времен Сенцангаконы Корня. Динган заговорил, голос его хрипел от ярости, и весь он дрожал.
– Убейте его! – прошипел он. – Убейте собаку и всех пришедших с ним!
– В эту игру и я умею играть! – отвечал Умслопогас. – Народ Секиры! Неужели вы будете ждать, чтобы вас перебили эти опаленные крысы? – И своим топором он указал на воинов, невредимо вышедших из огня, но лица которых были опалены.
В ответ на его слова раздался громкий крик, а за криком неудержимый смех. Воины Умслопогаса кричали:
– Нет, Убийца, мы не станем ждать нападения! – Они поворачивались направо и налево, чтобы встретить врага, пока по всем их рядам слышался шум потрясаемых щитов. Умслопогас отскочил назад, чтобы стать во главе своих людей, вперед кинулись воины Дингана, желая, по возможности, исполнить волю царя. Галаци-Волк бросился к Дингану и, размахивая своей дубиной, закричал громким голосом:
– Стой!
Опять наступило молчание; все видели, что тень от дубины темным пятном лежала на голове Дингана.
Динган, взглянув на великана, стоявшего над ним, почувствовал, как тень блестящей дубины холодком легла на его лоб, и опять задрожал, но на этот раз от страха.
– Идите с миром! – сказал он.
– Хорошее слово, царь! – заметил Волк, улыбаясь. Он медленно, спиной, стал отступать к своим войскам, говоря: – Хвалите царя! Царь приказал своим детям идти с миром!
Но как только Динган перестал чувствовать тень смерти на своей голове, ярость вернулась к нему, он собирался приказать своим воинам совершить нападение на народ Секиры, но я остановил его, говоря:
– В этом приказании таится твоя смерть, царь. Убийца ногами растопчет твоих малочисленных воинов, и снова дубина взглянет на тебя!
