седла, размахивая своим длинным мечом. Саладин узнал герб на его щите и крикнул:
– Сдавайтесь, сэр Годвин. Вы хорошо бились, сдавайтесь же, сдавайтесь!
Но Годвин ответил:
– Сдамся, когда умру.
Саладин что-то шепнул мамелюкам; часть его воинов принялась беспокоить Годвина спереди, держась на безопасном расстоянии от его страшного меча; другие мамелюки прокрались за его спину, неожиданно схватили его и, повалив на землю, связали по рукам и по ногам.
Конь Вульфа Дым, пораженный саблями, тоже упал, когда д'Арси подскакал к принцу Гассану. Однако Вульф поднялся и сказал:
– Гассан, старый противник и друг, вот мы и встретились в бою! Я заплачу вам старый долг за отравленное вино. Один на один, меч против меча!
– Правильно, сэр Вульф, – со смехом сказал принц.
– Воины, не трогать этого храброго рыцаря, решившегося на многое, чтобы добраться до меня! Султан, я прошу милости: между сэром Вульфом и мною – старая ссора, и только кровь может ее смыть. Позвольте нам свести здесь наши счеты, и если я паду в честном бою, пусть никто не трогает моего победителя и не мстит за мою кровь.
– Хорошо, – сказал Саладин. – В таком случае, сэр Вульф сделается моим пленником… и только; его брат уже взят мной. Я обязан это сделать для человека, который спас мне жизнь, когда мы с ним были друзьями. Напоите франка: я хочу, чтобы их силы были равны.
Вульфу поднесли кубок с водой, а когда он утолил жажду, напоили также и Годвина. Даже мамелюки любили этих братьев и восхищались их отвагой. Гассан соскочил с седла, сказав:
– Ваш конь погиб, сэр Вульф, значит, мы будем биться пешком.
– Всегда великодушен! – со смехом заметил Вульф. – Даже отравленное вино было милостью.
– Боюсь, что я великодушен в последний раз, – с печальной улыбкой ответил Гассан.
Они выступили друг против друга. Странная это была картина! На откосах Гаттинской горы еще свирепствовал бой. Посреди дыма и огня маленькие отряды солдат стояли спиной к спине, отбиваясь от сарацин. Рыцари то поодиночке, то группами бросались на врагов и встречали или смерть, или плен. Равнину усеивали сотни убитых воинов; их предводителей взяли в плен. К лагерю Саладина с торжествующими криками двигался мусульманский отряд. Руки поднимали черный обрубок – древо святого креста. Другие воины вели множество пленников, в том числе короля и его избранных рыцарей. Песок пустыни покраснел от крови; воздух раздирали крики победы и вопли предсмертной борьбы или отчаяния. И посреди всего этого смятения, окруженные почтительными сарацинами, стояли эмир, поверх кольчуги одетый в белую тунику и с тюрбаном на голове, и Вульф в доспехах, покрасневших от крови и изрубленных мусульманскими саблями. Первый нанес удар Гассан, удар меткий. Острая, как бритва, сабля соскользнула со стального шлема Вульфа и упала на его наплечник; рыцарь зашатался. Новый удар опустился на его щит, и так сильно, что франк упал на колени.
– Ваш брат погиб, – сказал сарацинский предводитель Годвину, но тот ответил:
– Подождите.
Вульф быстро уклонился от третьего удара, и, когда Гассан наклонился вперед от усилия, д'Арси оперся рукой о землю, вскочил и шагов на восемь отбежал назад.
– Он отступает, – крикнул сарацин, но Годвин ответил:
– Подождите. – И действительно, бросив щит и схватив обеими руками меч, Вульф с криком: «Д Арси, д'Арси!» – прыгнул к Гассану, точно раненый лев. Меч взвился и упал; щит Гассана распался на две части. Еще удар – и увенчанный тюрбаном шлем был разрублен. В третий раз сверкнуло могучее лезвие; теперь плечо и правая рука с саблей отделились от тела эмира; умирающий Гассан упал на землю. Вульф остановился, глядя на него. Печальный ропот вырвался из губ зрителей: все любили эмира. Гассан знаком подозвал к себе победителя и отбросил меч, точно желал показать, что он не боится предательства; Вульф подошел к принцу и опустился перед ним на колени.
– Мастерский удар, – слабым голосом произнес Гассан, – он разрезал двойной слой дамасской стали, точно легкий шелк. Помните, я сказал вам, что наша встреча в бою будет недобрым часом для меня. Вы заплатили долг. Прощайте, храбрый рыцарь. Хотелось бы мне надеяться, что мы встретимся с вами в раю. Возьмите эту драгоценную звезду, носите ее на память обо мне. Живите долго, долго и счастливо…
Вульф обнял эмира. Саладин подошел к своему другу, позвал его, но принц не ответил.
Так умер Гассан, и так окончилась битва при Гаттине, которая сломила власть христиан на Востоке.
VII. ПЕРЕД СТЕНАМИ АСКАЛОНА
Когда Гассан умер, предводитель мамелюков Абдула по знаку Саладина отстегнул от его тюрбана драгоценную звезду и передал ее Вульфу. Она была сделана из крупных изумрудов, осыпанных бриллиантами, и Абдула, жадно посмотрев на нее, прошептал: «Печально, что неверный будет носить заколдованную звезду, „счастье“ дома Гассана». Вульф услышал и запомнил эти слова. Он взял драгоценность и сказал Саладину, указывая на мертвого эмира:
– Окажете ли вы мне пощаду после такого деяния, султан?
– Разве я не напоил вас и вашего брата? – многозначительно спросил Саладин. – Вы в полной безопасности. Только одного поступка, и вы знаете какого, я не прощу вам, – прибавил он, посматривая на д'Арси. – Гассан был моим любимым другом, правда, но вы убили его в честном бою, и душа принца вошла в рай. Никто не будет вам мстить.
Султан замолчал и обернулся к большому отряду христианских пленников, которых победители сарацины пригнали, как живое стадо.
В числе приведенных д'Арси с удовольствием увидели Эгберта, которого они считали мертвым, а рядом с ним раненого гроссмейстера тамплиеров.
– Значит, я был прав, – сиплым голосом и с насмешкой сказал он. – Вот вы, рыцари с видениями и с мехами!.. Вы благополучно добрались в лагерь ваших друзей – сарацин.
– Вы с удовольствием пили из наших мехов, – ответил ему Годвин и прибавил с грустью: – Не все видение еще исполнилось. – Повернувшись, Годвин посмотрел на расшитую палатку, которую расставляли арабы. Гроссмейстер вспомнил, что, по словам Годвина, он подле такой палатки видел мертвых тамплиеров.
– Значит, вы, предатель и колдун, здесь собираетесь зарезать меня! – вскрикнул он.
Бешенство овладело Годвином, и он ответил:
– Не будь вы в плену, я теперь же остановил бы мечом слова в вашем горле, и если мы оба останемся в живых, я это сделаю позже. Вы называете нас предателями, а разве предатели стали бы пробиваться одни сквозь все это войско, потеряв коней, – и он указал на лошадей Огня и Дыма, лежавших с неподвижными, стеклянными глазами, – разве предатели решились бы сшибить с коня Саладина и убить принца Гассана в поединке? – И он повернулся к трупу эмира, которого уносили слуги. – Вы называете меня колдуном и убийцей, потому что ангел показал мне видение. Если бы вы поверили ему, тамплиер, вы спасли бы десятки тысяч людей от кровавой смерти, христианскую веру от уничтожения, а святыню от насмешек. – И он посмотрел на крест, который стоял невдалеке на скале, с мертвым рыцарем, привязанным к его перекладине. – Вот вы – убийца, сэр тамплиер, и вы погубили дело креста, как предсказывал граф Раймунд!
Сарацины оттащили его, раскинули шатер, и Саладин вошел в него, сказав:
– Приведите ко мне короля франков и принца Арпата, которого зовут Рене Шатильонским. – В голову султана пришла какая-то новая мысль, подозвав к себе Годвина и Вульфа, он сказал: – Рыцари, вы знаете наш язык, отдайте ваши мечи моему офицеру, вам вернут их. А теперь идите, будьте моими переводчиками.
Братья вошли за ним в палатку; скоро в нее ввели несчастного короля, седовласого Рене Шатильонского и еще нескольких рыцарей, которые, несмотря на свое несчастье, с удивлением взглянули на Годвина и Вульфа. Саладин понял выражение их лиц и сказал:
– Король и вельможи, не заблуждайтесь. Эти рыцари такие же пленники, как вы, и сегодня никто не бился храбрее их или не принес мне и моим воинам большего вреда! Если бы не мои телохранители, я пал бы от удара меча сэра Годвина. Но они знают арабский язык и будут служить моими переводчиками. Согласны ли вы? Если нет, мы найдем других.
