Я не успел дочитать. Вошел Ицхак. На локте у него сонно висла костлявая девица из Парапсихологического Института.
– А! – торжествующе возопил Ицхак. – Читаешь?
– Слушай, Изя… – начал я угрожающе. – Если ты думаешь, что…
Тут во мне проснулся астральный воин. Я налился бешенством и заморгал.
– Арргх! – сказал Ицхак. – Лгхама!
– Не лгхама, а л'гхама, деревня! – поправил я.
Девица подняла голову и слепо поглядела на меня сквозь очки.
– Ладно, не обижайся. – Ицхак освободился от девицы и подошел ко мне. – Хочешь, я сниму? Я просто так повесил, ради шутки.
– Сними, – проворчал я, чувствуя, что не могу долго на него злиться. Есть в Ицхаке что-то такое – способное растопить любой лед. То ли искренность, то ли ушлость…
Он залез на диван в ботинках и снял.
– Забери. Можешь сжечь.
– Уж конечно сожгу, – обещал я.
– Кстати… – начал Ицхак, спрыгивая на пол и отдавая мне ватманский лист. На лоснящемся черном диване остались отпечатки подошв.
Я забрал «стенгазету» и свернул ее в тугую трубку. Ицхак тем временем шарил у себя по карманам и наконец извлек очень мятую газетку. Она имела устрашающее сходство с той, что присватала мне матушка.
– Прочти, – сказал Ицхак.
Я развернул листок, расправил его и послушно забубнил вслух.
– «Прямой обман масс, который принято именовать научным словом «прогнозирование», предназначенным сбивать с толку малообразованный класс трудящихся, из которого кровопийцы- эксплоататоры-рабовладельцы высосали всю кровь до последней капли крови…»
– Ты что вслух читаешь, как малограмотный? – удивился Ицхак.
Я покраснел. Очкастая девица пристально посмотрела на меня, но на ее костлявом лице не дрогнул ни один мускул. Как у нурита-ассасина пред лицом палачей.
«Ниппурская правда» долго поливала нас грязью. Причем, совершенно бездоказательно. И не по делу.
Я вернул Изе газетенку.
– Ну и что?
Он хихикнул.
– А то, что теперь мы официально считаемся еще одной организацией, которой угрожают комми.
Я все еще не понимал, что в этом хорошего. Ицхак глядел на меня с жалостью.
– Очень просто. Под эту песенку я вытряс из страховой компании несколько льгот. Нас перевели в группу риска категории «Са». А были – «Ра». Понял, троечник?
– Ну уж… троечник… – пробормотал я. – Не при дамах же!..
По лицу очкастой особы скользнуло подобие усмешки.
Ицхак, конечно, гений. Из любого дерьма сумеет выдавить несколько капелек нектара. И выгодно всучить их клиенту. И клиент будет счастлив.
В этот момент зазвонил телефон. Не зазвонил – буквально взревел. Будто чуял, болван пластмассовый, что несет в себе громовые вести.
Ицхак коршуном пал на трубку и закричал:
– Ицхак-иддин слушает!..
И приник. Лицо моего шефа и одноклассника исполняло странный танец. Нос шевелился, губы жевали, глаза бегали, брови то ползли вверх, то сходились в непримиримом единоборстве. Даже уши – и те не оставались в стороне.
Наконец Ицхак нервно облизал кончик носа длинным языком и промолвил, окатив невидимого собеседника тайным жаром:
– Жду!
И швырнул трубку.
Костлявая Луринду непринужденно развалилась на диване, уставившись в пустоту. Закинула ногу на ногу, выставив колени. Покачала туфелькой.
Ицхак не обращал на нее никакого внимания. По правде сказать, и на меня тоже. Он медленно, будто боясь расплескать в себе что-то, крался по офису. Он был похож на хищника. На древнего воина-скотовода в окровавленных козьих шкурах.
Наконец девица равнодушно вторглась в священное молчание:
– Что стряслось-то?
