чем? Кто первый добудет зверя, тот и прав, и дело с концом.
Морщина ухмыльнулся и ударил себя кулаком по колену. Ванява, угрюмый бородач, стукнул кружкой о столешницу и крякнул.
– Не разорять чужих ловушек. Не подъедать чужих припасов. Не стрелять друг другу в спину – вот о чем испокон веку было наше мужское соглашение. Закон лесных джентльментов. Он был нерушим, пока в наши края не наползло всякой сволочи с востока.
Прак пошел пятнами.
– Что касается сволочи… Ты что, намекаешь, будто я собираю по чужим силкам?
– В прошлом году кто-то убил Скотта и унес всю его добычу. У меня нет доказательств, но сдается мне, что в Троллиной пади, кроме него, охотился еще и ты, – сказал Ванява.
– Брось. Любой мог это сделать, – заявил Гисс. Он подумал, что Прак кинется на Ваняву, и тогда Ванява его убьет.
– Я – не мог! – сказал Морщина. – Я лежал у себя со сломанной ногой.
– Ну разве что, – Гисс спокойно снял запотевшие очки и вытер их углом байкового шейного платка.
– Мне плевать, что обо мне думает Ванява, да и все вы заодно. Я такой же охотник, как и большинство из вас, – произнес Прак. – Я белый мужчина, живу здесь пятнадцать лет и добываю мех и золото. Никто из вас не ловил меня за руку. Теперь меня заманивают сюда, я трачу время и – мало того! – должен ночевать под одной крышей с синемордым ублюдком. Эй, тунгулук! Не смей здесь сидеть! Пошел в предбанник!
Все обернулись на угол за печку, где на корточках сидел тунгулук Хуба-Мозес. Хуба остался неподвижным и с окаменевшим лицом смотрел поверх голов.
– Не ори на него. И вообще – не ори. Катись к себе на восток и там ори, – сказал Мак Спешный. Он перематывал узким кожаным ремешком рукоять огромного ножа.
– Любитель тунгулуков, да? Поцелуй его в синюю задницу!
– Дед Хубы был рабом моего деда, – рассудительно проговорил Мак. – Его отец сеял кукурузу для моего отца. Я это к тому, что нам хотя бы известно его происхождение. Чего нельзя сказать о твоей родословной. Мать Хубы плела циновки, корзины и толкла камнерепу. А чем занималась твоя? Неизвестно.
Прак выхватил из рукава метательный нож и замахнулся, но ловкий Морщина плеснул ему в лицо кофейной гущей. Нож с дребезгом вошел в притолоку высоко над головой Спешного. Все засмеялись. Прак шипел и тер глаза.
– Кофе-то с перцем, – сказал Жан Морщина.
Опять посмеялись.
– Будет, – молвил Ванява, огладив бороду. – К делу.
Ванява умел говорить весомо и значительно. Окружающие боялись в нем неторопливой и прочной уверенности. Глядючи на этот могучий остов, подпертый короткими, мощными ногами, снабженный руками невероятной силы, многим думалось: опасно с ним ссориться.
– Завтра в рассвет – начинаем, – продолжал Ванява. – Расходимся в разные стороны, но леса промеж собою не делим. Лес общий.
– Понятно, что каждый пойдет к своим ловушкам, – вставил Спешный, ухмыляясь.
– Если бы зверя можно было добыть ловушкой, я давно бы его добыл, – добавил Морщина. – Но ведь это напрасный труд. Зверь хитер и силен.
– Зря мы стараемся в одиночку, – сказал Гисс. – Зверь еще и опасен. Вышли бы парами. Награда за него велика, можно и поделиться с компаньоном.
– Я ни с кем не собираюсь делиться, – снова завелся присмиревший было Прак. Он с яростью поглядывал на Мака и бросал злые взоры на насупившегося Ваняву. – Ни с кем из здесь присутствующих.
Спешный осклабился, показал Гиссу на Прака большим пальцем и кивнул головой.
Ванява засопел и наморщил приплюснутый нос.
– После случившегося со Скоттом я также не доверяю никому. Извини, Гисс. Извините и вы, джентльмены. Зверь – вопрос мастерства. Златошерстный приз. Добыча его – чрезвычайно опасное мероприятие. Именно поэтому мы должны действовать в одиночку.
Он встал, подбоченился и заговорил уже во весь свой страшный голос:
– Прежде считалось, что лес обдирает с человека все дрянное, что лес воспитывает мужчину – смельчака, товарища, воина. Когда-то так и было. Но среди нас завелась гниль. Не дергайся, Прак, я говорю даже не о тебе. Гниль в воздухе, в воде, она оседает в наших печенках. Пора встряхнуться, джентльмены. Лес – лучший судия. Зверь – воплощение судьбы. Если такая вонючка, как Прак, сумеет добыть зверя или, тем паче, отбить его у меня – значит, так тому и быть. Но мне лучше не видеть этого, мне лучше околеть в лесу.
– Согласен, – сказал Прак, сверкая глазом.
– Согласен, – сказал Мак Спешный и вонзил свой нож в доску стола перед собой.
– Согласен, – сказал Морщина.
– Согласен, – эхом отозвался Гисс.
– Ху-ху! – выдохнул Хуба-Мозес, не изменив выражения лица.
После этого выпили спирту и улеглись, забравшись в мохнатые спальные мешки. В печке прогорали поленья.
