– А ведь дальше будет хуже.
– Ты уверен, что не можешь найти старый брод?
– Не уверен, – ответил Людвиг. – Тут за двести лет все заросло, но попытаться можно. Сперва, я думаю, нужно добраться до самой реки.
– Вот и договорились, – сказал Зимородок.
До реки оставалось два дневных перехода. Путь лежал через сухой чистый лес; грибов и ягод было довольно. Все приободрились. Гловач и пан Борживой затянули походную песнь. Штранден шагал рядом с Мэгг Морриган и вполголоса с ней беседовал. Даже Гиацинта перестала хромать и как-то раз объявила, что с детства любит пешие переходы и свободно проходит сто двадцать полетов стрелы без передышки.
Второй день этого приятного перехода начался с небольшого недоразумения. Не успели путешественники отойти от места последнего ночлега на три полета стрелы, как Марион хватилась своей торбочки. В торбочке было одеяло. Путешествовать без одеяла ей не хотелось, признаваться в собственной рассеянности – тоже. Поэтому Марион шепнула Мэгг Морриган, что ей нужно ненадолго отлучиться и что она нагонит.
С этими словами девушка юркнула в кусты и со всех ног припустилась бежать обратно к кострищу. Вот и торбочка – висит на нижнем сучке дерева, под которым ночевала Марион. Одеяло, скомканное, валяется внизу.
Марион скатала одеяло, поскорее затолкала его в торбочку и вдруг замерла. На нее кто-то смотрел. Она осторожно огляделась и тут только заметила, что у остывшего костра появилась какая-то странная шевелящаяся куча тряпья. Взгляд исходил оттуда.
Марион попятилась.
Из-под тряпья послышался негромкий высокий голос, который смешливо произнес:
– Некоторые вещи так и норовят потеряться. Знавала я один ухват у себя в доме – верткий был, как ящерица. Вроде бы, точно помнишь, где его оставила, протянешь руку – а его там и нет!
– Такое случается, – согласилась Марион. – Мне ли не знать!
Голос и сам разговор немного успокоили Марион. Мало ли старушек собирает хворост в лесу!
– Ну ладно, – сказала Марион. – Мне пора.
Из кучи тряпья высунулись острый нос и пара прищуренных слезящихся глаз.
– Торопишься? – усмехнулась старуха.
Марион повернулсь к старухе спиной и бросилась догонять своих спутников. Взбежав на пригорок, она мельком оглянулась через плечо и увидела, как незнакомая старуха в развевающихся лохмотьях длинными прыжками несется вслед за ней. При каждом прыжке разлохмаченный подол взвивался почти до колен, открывая костлявые желтоватые ноги и гигантские ступни в стоптанных башмаках. Распущенные седые волосы прыгали по плечам старухи, падали ей на лицо.
У Марион как будто что-то оборвалось в животе, и колени ее подогнулись. Сейчас она горько пожалела о том, что нет с ней Людвига. Людвиг уже второй день путешествовал вместе с Зимородком, указывая дорогу к возможному броду.
Тем временем старуха настигла ее.
– Что вам нужно? – пролепетала Марион. – Я тороплюсь… Вам помочь, бабушка?..
Старуха ничуть не запыхалась. Она глядела на Марион ласково и слегка улыбалась.
– Среди мух в этом году большой переполох, – тихо произнесла она. – Говорят, одна муха родила мушиного короля, а у него три туловища срослись и летать он не может…
– А что он кушает, бабушка? – зачем-то спросила Марион. От страха она почти ничего не соображала.
Пристально засматривая девушке в глаза, старуха безмолвно и ласково смеялась.
– Я пойду… – шепотом сказала Марион.
– Стоять! – вдруг рявкнула старуха. – Разговор не окончен!
Марион переступила с ноги на ногу и глубоко вздохнула.
– Знаешь ли ты, что у меня самая трудная работа на свете? – осведомилась старуха.
Марион решила не возражать.
– У вас очень усталый вид, бабушка, – послушно сказала она.
Слегка опустив веки, старуха еле слышно произнесла:
– Я создаю настоящих людей из молодых несмышленышей. Я закаляю их сердца. Я учу их видеть и понимать. Через боль, через страх они обретают ясность взгляда и твердость сердца. Кровь смывает любую грязь. Главное – отыскать дорогу. Я жду тебя давно. Ты – одна из избранных.
– Избранных кем? – спросила Марион. От старухиных речей в голове у нее слегка туманилось.
– Все мы избраны, так или иначе. Я – чтобы учить и вести, ты – чтобы учиться и идти…
В тот же миг старуха выхватила откуда-то из-под своих лохмотьев большой дерюжный мешок и ловко набросила его на голову Марион. Девушка еще не вполне поняла, что произошло, а сильные костлявые руки сноровисто впихивали ее в мешок. Еще миг – и Марион, сложенная в несколько раз, задыхающаяся в мешке, взлетела на спину старухи. Спина эта оказалась такой угловатой, словно похитительница была набита кирпичами.
Примерно в то самое время, когда Марион совершала свое плачевное путешествие в мешке, Зимородок остановился и спросил:
