впиваюсь взором в скважину. Что же я вижу? Стоит перед дверью нагая и безобразная старуха, служанка Феаниры! Вертясь перед скважиною своим сморщенным телом, сия безстыдница поворотилась спиною, наклонилась и испустила ветры прямо мне в глаз!
Я отпрянул, и тут же по сторонам раздался смех. Все гости и сама Феанира были рядом, потешаясь над моим афронтом.
Делать нечего! Притворился и я, будто бы тоже сиею шуткою умилен. В сердце же затаил я горечь.
На другое же утро вновь узрел я у себя Феаниру.
– Прощения не прошу, – объявила она. – Не в том вы положении, чтоб я в нем нуждалася.
– Это верно, – с грустью немалой отвещал я.
– Полно вам хмуриться, – рекла она. – Окажите мне лутше еще одну услугу. Научите меня мысли читать.
– Того я не умею.
– Раз так – прощайте. – И собралась она уходить.
Я же, совсем воспалившись, ее остановил.
– Если я скажу вам, где сыскать средство для этого, чем вы наградите меня?
– Экой вы… будто торгаш панагаанский, – произнесла Феанира, одарив меня странными взорами. – Награжу, не волнуйтесь. Кабы сами вы сие умели – отдала бы вам мои ласки и мое тело. А если так, как вы говорите, – то дам вам нарочитую усладу.
– Какую же?
– Мущины ртом токмо болтают, женщины же еще кое-что умеют…
Тут я и пропал. И сошед с ума, поведал ей об волшебном узоре, каковой узор на теле или на одежде дозволяет владельцу читать мысли. Поведал тако же, что узор сей хранится в ларце у чародей-министра, в особой комнате, и то, как оную комнату найти.
– Что ж, – молвила она, – спускайте шальвары свои. – И стала она предо мною на колени. – Только глаза закройте, нечего на меня пялиться.
Зажмурился я – ни жив ни мертв. Приготовился вкушать неземное блаженство. Как вдруг – о горе! Чувствую страшную боль, от каковой в голове у меня помутилось. Зрю я – нарочитое место мое некстати украшено огромной зубастой бельевою прищепкой. А коварная обманщица тотчас скрылась.
Уехала она из города Буруса. Я же, по-прежнему донимаемый злою страстью своей, следил за Феанирою. Удалось мне в столице ея разоблачить, но увы – чародейский узор негодница уже выкрасть успела. А потом и сама бежала.
Такой уж я человек – важно мне, чтоб все обещанное сбывалося. Одно Феаниры обещание уж исполнилось – зрел я нагия прелести ея на пытошном одре. Теперь и другое да свершится! Неужли зря пошол я на преступление?
– Как же вы думаете Феаниру обнаружить? – холодно вопросил Миловзор.
– Не могу сказать – как, – ответствовал старец. – Токмо сердце мое ведет меня к ней. Такова сила любви.
– Гадкий, гадкий вы старикашка! – вскричала тут Эмилия. – И анекдотец ваш гаденек. Не смейте немощную вашу похоть любовию величать! Любовь из скотов людей делает, а вы из человека стали совершенной скотиною и подлецом! Присягу нарушили! Чрез вашу любострастность грязную невинныя люди чуть не пострадали…
На это аль-Масуил возразил:
– Вы, дитя мое, еще молоды. Вот потеряете невинность, по лесам с офицерами разъезжаючи, – по- иному станете разсуждать.
Эмилия заплакала, а Миловзор заткнул колдуну рот подушкою сиденья и рек:
– В сем положении вы гораздо всем приятнее.
Тут и кучер вернулся. Из четырех коней отыскал он трех, четвертая лошадка сгинула навсегда.
Взяв в подмогу Мартоса, неумелаго моего слугу, Данило впряг лошадей, погрузили они колдуна на крышу, привязав там к решотке. С тем мы и покинули Кемранский лес, когда утро застало твоего покорного слугу
Гастона дю Леруа.
P.S. На станцыи «Болотные огни», в лавке, видал я забавныя перевязи. Говорят – модныя, но тут их никто не носит. Фасончик одной я срисовал и тебе отсылаю.
Писано в дороге
Походной журнал Эмилии де Леруа
Итак, мы в деревне Горелка – одно сие название уже обозначает многие степени постигших нас нещастий! А то ли еще ожидает впереди! И хоть вследствие просвещенности нашей мы решительно отвергаем всяческих суеверий, однако-ж я призадумаюсь отныне, прежде чем пускаться в путь, имея впереди целью город, наименованный Увечьино, Костоломненбург или, к примеру, Мясосвищенск. Увольте!
Не без пугающих происшествий миновали мы Кемранский лес. Будет, о чем написать любезной моей Уаре, ежели жива останусь и сумею добраться до почты.
Довольно сказать и того, что мы повстречали РАЗБОЙНИКОВ. Доныне никаких разбойников, кроме податных инспекторов, ни мне, ни Гастону видеть не доводилось, однако-ж мы все сумели высоко удержать
