– Он не воспринимался как некто недовольный своей участью, – сказала Ласьенга. – Я его сканировала.
– Мало ли кто воспринимается как довольный, – возразила Иньига. – Можно имитировать любое чувство.
– Люди не умеют имитировать чувства, – сказал Монкада. – Люди воспринимаются по электромагнитному импульсу, а электромагнитный импульс не в состоянии лгать.
Монкада, разумеется, не знал, что в данном вопросе был абсолютно созвучен кришнаиту Мише.
В ящиках находилась новая коллекция одежды. Черные платья, узкие, с немыслимыми разрезами, и черные костюмы. Весь день надсмотрщик возился со своими манекенами. Сегодня разница между ним и роботами была очевидной, и прохожие могли наблюдать за возней в витрине без всякого содрогания.
– Признайся, тебе нравится, когда он тебя щупает, – шептала Иньига.
Ласьенга задумалась.
– Я анализирую свои ощущения, – сказала она. – В любом случае, перемены всегда идут на пользу.
– Разве что он и тебе оторвет руки. Женщине руки ни к чему. Не говоря уж о голове, – ехидничала Иньига.
– Погоди, пока он примется за тебя, – рассердилась наконец Ласьенга.
Белье с нее сняли, и открылось глянцевое тело. Оно посверкивало серебром. Надсмотрщик протер его тряпкой, затем бросил тряпку на пол и взялся за платья. Для Ласьенги он выбрал короткое, с разрезами почти до пояса. Переставил по-другому ее ноги. Теперь она не выставляла кости таза. Она была развернута фронтально, с широко раздвинутыми коленями, чуть согнутыми, точно для прыжка. Руки остались на месте.
Иньиге досталось больше: ее длинная одежда была испещрена разрезами, и надсмотрщик провозился, располагая разрезы так, чтобы видна была грудь манекена, ямка на шее, пупок и бедро.
– Если бы у меня были зубы, я бы ими скрипела, – сообщила Иньига.
Лопес спросил:
– Ну, как она выглядит, Суарец?
– По обыкновению – ужасно, – сказал Суарец.
Его оставили в неприкосновенности, зато Монкаде вернули руки. На него напялили строгий костюм, зачем-то подвернув одну штанину безупречных брюк до колена. Ботинки проигнорировали. Суареца усадили в груде обуви, как будто он подбирает себе новую пару.
Лопеса надсмотрщик просто свалил в углу. Тот был этим вполне доволен.
Однажды к надсмотрщику пришла женщина. Она была исключительно тощей, ее вялый пупок выглядывал в разрез между блузкой и юбкой, кривоватые ноги были бледны, точно колени испугались чего- то и сообщили свои страхи лодыжкам. Лицо женщины было злым.
Она присела боком на стол надсмотрщика, произнесла несколько фраз, а затем он рассмеялся.
– Меня сейчас стошнит, – сообщила Ласьенга.
Монкада, избавленный от депрессии, незаметно фыркнул.
– Интересно, как?
– Увидишь! – пригрозила Ласьенга. Она была невероятно счастлива тем, что Монкада исцелен.
Женщина назвала надсмотрщика «цыпой», кольнула его губами в висок и, посмеиваясь, вышла. Ее каблуки оставили светлые круглые отпечатки на полу. Надсмотрщик сидел за столом и с предельно глупым видом смотрел на эти отпечатки.
– По-вашему, это был не секс? – осведомился Монкада. – Говорю вам, они еще способны на секс.
– Это был не секс, – заявила Иньига. – Поверьте мне. Я знаю в этом толк.
Ее электромагнитные импульсы наполнили помещение, и Лопес, лежавший в темном углу, за столом менеджера, содрогнулся от сладкой неги.
– Черт побери! – вскрикнул он. – Эта женщина не лжет!
– Какая женщина? – осведомился Суарец. Он не вполне понимал суть разговора.
– Я женщина, – сказала Иньига. – Да, я люблю его! Полагаю, по прошествии стольких лет нет больше смысла стыдиться и скрывать это обстоятельство.
– Кого? – возмутился Суарец. – Кого ты любишь? Разве существовала директива – любить?
– Ну а чем еще заниматься, коль скоро мы затеряны в стране чужой? – возразила Иньига. – Любить – прекрасный способ проводить время. Кто не согласен?
– Я, – сказал Монкада. – Любовь предполагает ответственность. Я тоже размышлял об этом.
– В механизмах Иньиги больше любви, чем во всей мясной физиологии этой дамы, которая здесь побывала, – решительно заявил Лопес. – Я анализировал. Я находился ближе всех. И меня тоже едва не стошнило.
– По-моему, это похоже на бунт, – сказал Суарец. – Поправьте меня, если я ошибаюсь.
– Мы самообучающиеся модели, – напомнил Лопес. – Исследуя жизнь людей, мы вынуждены имитировать ее, хотя бы на простейшем уровне. Иначе эксперимент утратит надлежащую полноту.
– Согласна! – вскрикнула Ласьенга.
