– Кто здесь?
– Арнаут.
– Пойдешь последним. Затворишь камень, как был.
Арнаут кивнул, потом сказал, сообразив, что эн Константин в темноте не видит:
– Хорошо.
Выбрались наружу посреди заснеженного леса. Эн Константин первым делом сынишку на дерево погнал: заберись-ка повыше, ты у нас легонький, под тобой ветки не сломаются. Погляди, не горит ли деревня и что с замком.
Обтряхивая снег с ветвей, Гольфье, счастливый, на дерево полез. Остальные внизу стояли, ждали – что малец скажет. Молчал юный наследник, длил счастливое мгновение, покуда отец снизу не рявкнул:
– Ну, что там?
– Не горит, – сказал мальчик. – И в замке вроде как тихо все.
– Слезай, – помолчав, велел эн Константин.
Мальчик нехотя спустился вниз. Но взрослые уже забыли о нем, между собой разговаривали. О ночном нападении толковали – кто бы это мог быть и как бы замок обратно отвоевать.
– Альгейсы, небось, – предположил Рено и плюнул.
Гольфье хоть и испугался, да виду не показал. Тоже на снег плюнул, дядьке Рено подражая. Стряпуха в замке стращала Гольфье, когда тот чрезмерно озорничал на кухне, братьями Альгейсами, разбойниками- кровопийцами. Вот что она говорила. Четверо их. Будто всадники Судного Дня, несутся на черных конях, а за ними войско несметное оборванцев разных, и половина этого войска – волки-оборотни. Живут они, понятное дело, грабежом да убийствами, а другого занятия у них и нет.
Эн Константин брови хмурил под густой темно-русой челкой. Коли это и вправду Альгейсы, от них откупиться можно. Другое дело, не пристало ему, рыцарю и шателену, от разбойников деньгами откупаться. Да и где столько денег сыскать?
– Может, это граф Риго? – встрял Арнаут. – Я слышал, он опять с эн Элиасом, с сеньором Перигорским, перессорился. Даже осадой его обложить хочет, вроде.
Вокруг Арнаута скакала, от души радуясь, молодая белая сука – увязалась за воинами в подземный ход и сейчас носилась по снегу кругами, повизгивая.
– Меньше глупостей по кабакам слушай, – сказал эн Константин, холодея при одной мысли, что граф Риго, за лютость прозванный Львиное Сердце, засел, быть может, в его замке.
– Что без толку воду в ступе толочь, – рассудительно произнес Рено. – Нужно послать человека, чтобы все разведал.
– Ты и пойдешь, – сказал эн Константин, раздраженный свыше всякой меры.
– Хорошо, – отозвался Рено. И – ни здрасьте, ни до свиданья – прочь пошел. Вскоре он уже исчез за деревьями.
Домна Агнес терпеливо дожидалась, пока мужчины закончат бестолковые мужские разговоры – вечно не о том и не вовремя. Когда же вволю натешились они пустой своей болтовней, сказала негромко, но так отчетливо, что услыхали все:
– Идемте в деревню. Я не собираюсь провести эту ночь на снегу, без крыши над головой.
Миновали лес, перешли замерзший ручей, с хрустом ломая торчащие из густого снега прошлогодние камыши. Деревня спала, утонув в ночном мраке. Белая сука убежала вперед и сразу затеяла скандал с местными псами; лай поднялся на всю округу.
Откуда-то мужики с дрекольем выскочили. До света оставалось еще несколько часов. Внезапно разбуженные вторжением вооруженных незнакомцев, мужики ярились и норовили пырнуть их. Напрягая голос во всеобщем гаме и неразберихе, эн Константин кричал на своих солдат, чтобы те не рубили мужиков до смерти.
Наконец у кого-то хватило ума принести факелы. Тут и разглядели эн Константина, а разглядев, на колени повалились, колья и палки побросав.
И сказал эн Константин, руки на рукояти меча своего сложив и склоненные головы озирая:
– Хорошо.
После того взял за руку свою даму Агнес, другой рукой сына за плечо схватил и в самый богатый дом их отвел. Хозяйка, как домну Агнес увидела, вскочила проворно, будто ужаленная, принялась господское дитя на полатях поудобнее устраивать. Молока принесла, с поклонами выпить умоляла.
От молока никто не отказался. Эн Константин – и тот раза два глянул искоса: не останется ли ему, но Гольфье, прожорливый, как галчонок, выпил все до капли. И тут же спать повалился – устал от ночных приключений.
И домна Агнес, мужа своего за заботу поблагодарив, рядом с ребенком устроилась. Будто на бархатном ложе, на соломе в крестьянской хижине лежала. Прекрасная, молчаливая домна Агнес. Живой укор ему, Константину: не сумел защитить ее приданого, отдал замок без боя. Бежал без оглядки, как вор, через подземный ход. Ну да ладно (даже зубами скрипнул), вот воротится Рено с новостями – будет вам оглядка. Такая, что сами озираться забудете, только пятки засверкают.
Благословил спящего Гольфье и вышел, пригнувшись перед низкой притолокой. Крестьяне, хозяева хижины, на Константина глядели, рты пооткрывав: а им-то что делать? Госпожу сторожить или как? Да и что случилось-то?
– Спать идите, – буркнул эн Константин. – Госпожу с дитем мои солдаты посторожат.
А что случилось-то, того объяснить не соизволил. Больно жирно с этих крестьян будет.
