Бертран хлопнул ладонью по одеялу рядом с собой, и щенок тотчас запрыгнул к нему. Бертран потрепал его за длинные шелковистые уши.
– Ну что, урожденный де ла Тур, – сказал он. И вздохнул. Глаза его начали закрываться.
Наемники разбрелись по замку. Делали вид, что подземный ход ищут. И будут искать, пока до винного погреба не доберутся.
Кто-то подложил в печь еще одно полено. Бертран тут же встрепенулся, из вороха одеял и шкур высунулся.
– Кто здесь?
– Я, Итье.
Второй сын, четырнадцатилетний подросток, отцова гордость, материно несчастье. Такой же, как сам Бертран, рослый, только в плечах поуже – не вошел еще в силу. И лицом на отца похож – те же удлиненные черты, такие же темные лучистые глаза и рыжеватые волосы. А уж как упрашивал взять с собой в разбойничий набег на владение дядино! Старший сын, даром что отцовым именем наречен, лишь на лютне бряцать горазд (правда, бряцает куда лучше своего знаменитого отца, но не о том сейчас речь). А этот как услыхал – так прямо затрясся, в глазах слезы: возьми да возьми. Мать, госпожа Айнермада, лицом окаменела, но спорить с Бертраном – знала – бесполезно. С самого начала Бертранова затея представлялась ей безнадежной, да только госпожу Айнермаду никто и не спрашивал.
Бертран сперва не сказал сыну младшему ни да, ни нет; а после все-таки взял с собой.
– Говорят, стряпуха какая-то обнаружилась? – спросил Бертран сонно.
Итье поморщился.
– Ужасная женщина.
– А готовит она как, тоже ужасно?
– Откуда мне знать…
– Что, на кухне мясо осталось или все слопали? – осведомился Бертран.
– Осталось.
– Ну так принесите сюда, ужинать будем, – велел Бертран. – И скажите Хауберту, коли еще не пьян, чтобы у ворот хотя бы двух своих бандюг выставил.
Итье скоро вернулся в опочивальню – с красным пятном на щеке и большим серебряным блюдом, полным мяса, в руках.
Бертран повелел снять с себя латные рукавицы и кольчугу, ибо на кровать повалился, как был, в кольчуге и грязном плаще. Итье помог батюшке от лишнего груза освободиться. Воды раздобыл, чтобы умылся батюшка.
– Где Жеан? – спросил Бертран сердито.
Итье пожал плечами.
– Когда подходили к замку, с нами был, а дальше – кто ж за ним смотрит…
Умывшись вслед за отцом, Итье подсел на кровать, сунул щенку косточку, и они с отцом принялись за ужин.
Искоса поглядывая на сына, Бертран наконец спросил:
– Кто это вас приложил?
– Хауберт, – ответил Итье с набитым ртом. И покраснел слегка.
– За что?
– За ваше распоряжение насчет охраны ворот. Сказал: как поступать, и без меня знает.
Бертран головой покачал.
– Что ж вы не передали ему, что это я велел?
– Не успел.
– Ну хорошо, он вас приложил – пьяная брабантская скотина, что с него взять… А вы?
Итье отвернулся.
Бертран слегка потянул его назад за волосы:
– Ваши предки, Итье де Борн, сражались в Святой Земле. А вы позволяете всякой сволочи бить себя.
Итье молчал. Бертран выпустил его и снова принялся за мясо. Помедлив, Итье последовал его примеру. Он так ни слова и не проронил.
В конце концов молчание прискучило Бертрану.
– Нашли ход?
– Нет.
– А винный погреб?
– Почти все пьяны, – спокойно ответил Итье.
– Ладно, пусть. Заслужили. А где Юк?
